Книга Руны земли, страница 196 – Георг Киппер

Эрлинг осмотрел белоснежные берега Олхавы под ярко-голубым небом. Солнечные блики на сугробах слепили глаза.

– Многие маются, не зная, что им делать в этой жизни, но есть древний и простой путь. Пойми, где ты оказался. Если ты трэлль, дождись отпуска и выбирайся из своей ямы на землю, чтобы крепко стать на ноги, как любой свободный карл. Но каждый карл должен жаждать стать бондом, хозяином, от которого зависят многие свободные карлы. Бонды хотят стать стор-бондами^[139]. Стор-бонды мечтают, чтобы их внуки стали ярлами, ведь только сын могучего стор-бонда может добиться того, что ярл отдаст ему дочь в жены. А там, глядишь, при хорошей жене и толковой голове внук бонда может стать ярлом. Каждый ярл, от которого зависят бонды на севере и юге, востоке и западе, стремится стать лучшим из ярлов и тем самым добиться права избрания конунгом. Каждый конунг порождает кучу сыновей, из которых побеждает сильнейший: из них либо на тинге выкликнут достойнейшего, либо в битве решится, кто лучший. На этом держатся земля и небо.

Эрлинг топнул ногой и ткнул кулаком в небо. Далекий гул с озера докатился до ушей Инги. Эрлинг с сияющими глазами воскликнул:

– Вот и Тор подтверждает мои слова!

Эрлинг продолжил:

– Тойво говорил, что твой отец живет здесь как простой бонд, а Свейнбьёрн, твой дядя, рассказывал, что вы из очень древнего рода. Но для рода тебя нет, если ты не защищаешь его честь. От тебя отвернутся и последние хульдры-хранительницы, если они у вас еще остались. Для них ты есть, пока способен превращать возможности в дела. Что ты есть на самом деле? Что ты собой представляешь? Кто ты? Тогда они помогут тебе. Если ты этого не делаешь, удача оставит и тебя, и весь род.

Со стороны озера опять раздался протяжный гул.

– А, это лед на озере гудит! Прямо как далекий гром! – сам себе объяснил озерные звуки Эрлинг. – Жаль, что я должен все это тебе говорить, но я слишком уважаю Свейнбьёрна и его брата, твоего отца, чтобы молчать. Если так пойдет дальше, не то что для дружины Сигмунда, даже для ватаги вэрингов ты окажешься не нужен. Никакие совместные попойки не спасут тебя от унижения.

У Инги от слов Эрлинга по костям пошла мелкая дрожь. Он замычал от этого жаркого потока, горели и пятки, и уши. Эрлинг двинул Инги в плечо, так что тот чуть не свалился.

– Соберись. Ты – молодой, неопытный, но ты – форинг, предводитель вадландцев. Люди собирают вокруг тебя свои надежды, благородный человек надежды оправдывает, а подлый растрачивает. За тобой выбор, Инги! Иди и подумай!

Растерянный мальчишка, тяжело вздохнув, поплелся в сторону зимней корабельной стоянки. У Инги горели щеки, от страшного одиночества было больно и грустно. Подойдя к корабельному навесу, он прислонился спиной к упругой дуге форштевня. Вспомнилось, как вадландцы радовались свежему ветру на Ильмери. Тойво тогда кричал от восторга и пел рыбацкую песню на лесном языке, Хотнег смеялся, глядя на несущиеся под борт волны, Оттар улыбался до ушей и обнимал за плечи Альвстейна, а Офейг, Аки и Вигфус толкали друг друга и потешались над лесовиками. Он сам, запрокинув голову, смотрел тогда на огромный парус, выгнувшийся под ветром, вдыхал воздух открытого простора и громко кричал древние слова о судьбе:

– Взлетает бурун в-выше штевня-а, добыча кос-стра пог-ребального в-волну рас-сека-ет ш-шипящую, упругий в-ветер в-ведет нас в сторону с-самой с-смерти… Но кто спросит об этом? Кто вспомнит?