Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 53 – Натали Карамель

«Знаете, граф, — заговорил он наконец, не глядя на меня, — иногда кажется, что Венеция — это гигантская машина, где все винтики давно проржавели. А потом встречаешь человека… вроде вас. Или строим корабль… вроде «Маркизы». И понимаешь — будущее возможно. Оно здесь. Просто нужно его делать. Руками. И умом.» Он повернулся ко мне, и в его глазах горела уверенность первопроходца. «Завтра начинаем. Вместе.»

Я кивнул, глядя на проплывающие мимо огни. «Вместе, синьор Дзено.»

Гондола мягко причалила к пристани у моего палаццо. Мы попрощались, договорившись о встрече утром. Я вышел на камни, оглянулся. Гондола Дзено уже растворялась в темноте канала, унося человека, который из потенциального союзника за один вечер превратился почти в друга и единомышленника.

Подняв голову, я увидел свет в окне гостиной. Там, за стеклом, маячила знакомая фигурка в синей шляпке. Катарина ждала. Как и Елена, ждавшая за сотни миль. И Пьетро Дзено, с которым мы завтра начнем строить мост между Францией и Венецией. Будущее, действительно, делалось здесь и сейчас. Руками, умом и, иногда, вопреки всем королевским планам. Я ускорил шаг, направляясь к дому, где меня ждали.

Утро в палаццо де Виллар дышало воздухом, который казался другим — легче, чище, пропитанным редким чувством заслуженной радости. Солнечные лучи, не просто пробивались, а лились сквозь высокие окна в столовую, золотя скатерть и фаянсовую посуду. Воздух был густ от аромата свежих круассанов, терпкого кофе и… чего-то неуловимого, но твердого — надежды, обретающей плоть. За столом собрались все: я, Луи, уже захлебывающийся словами о вчерашней верфи и «взрывном» Дзено; Марко, чье присутствие за общим столом было немым, но красноречивым знаком исключительности момента (он сидел чуть в стороне, но сидел, его острый взгляд скользил по происходящему); и Катарина.

Она действительно светилась. Не метафорически — сияние шло изнутри, преображая ее. Синие глаза, казалось, впитали кусочки самого безмятежного неба после грозы. На ней было простое утреннее платье, но рядом, на спинке стула, висела новая, изящная синяя шляпка — немой, но красноречивый символ ее нового, только начавшегося статуса. Она тихо слушала Луи, изредка бросая на меня взгляд, полный такой безмерной благодарности и облегчения, что под этим грузом становилось почти неловко. Она ела крошечными кусочками, словно боялась, что малейшее неверное движение спугнет это хрупкое чудо — чувство безопасности.

«…и корабль, Лео! «Маркиза»! — Луи размахивал ножом, рискуя уронить ветчину. — А ты бутыль о форштевень! Настоящий капитанский жест! Эпично! Жаль, я пропустил это зрелище!»

Я улыбнулся, смакуя кофе и эту непривычную, теплую атмосферу. «Судно впечатляет. Дзено… да, он человек, который рубит узлы, а не развязывает. Редкое и ценное качество в этой паутине интриг.» Мой взгляд вновь задержался на Катарине. Шестнадцать. В глубине ее глаз, несмотря на ад, который они видели, все еще жила какая-то первозданная чистота, наивная, почти детская вера в то, что добро может победить. «Как?» — билось во мне. Какой невидимый стальной стержень позволил ей не сломаться окончательно? Горечь, смешанная с холодным гневом, накатила волной. И в моем времени… да, и в моем времени это было. Ужасающие сводки о проданных, искалеченных детях. Защитить всех? Я не знал, как. Но глядя на этот хрупкий росток надежды в ее глазах, я чувствовал жгучую потребность попытаться. Хотя бы для тех, кто окажется в зоне досягаемости.