Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 26 – Натали Карамель

Она нервно прошлась по комнате. Взгляд упал на Колетт. Девушка стояла у окна, безмятежно наблюдая за игрой света на листве внизу. Ее профиль был спокоен, почти невинен в своей отрешенности. Эта картина внезапно подействовала на Елену успокаивающе. Солнце. Свежий воздух. Отвлечься хоть на час.

— Мари, Колетт, — голос прозвучал тверже, чем она ожидала. — Я хочу прогуляться в парке. Сейчас.

Колетт обернулась мгновенно, в глазах вспыхнул живой интерес. — Мадам, я могу… взять с собой инструменты? — спросила она робко, но с надеждой. — Набросок… вид отсюда… он мог бы стать началом…

Идея показалась Елене спасительной. Да, рисование! Хоть что-то, требующее концентрации, вытесняющее мучительные мысли о Лео, о Лоррене, о предупреждении Королевы без Короны. Пусть Колетт начнет эти обещанные уроки. Пусть парк станет их студией под открытым небом.

— Конечно, Колетт. Возьми все необходимое. Сегодня — твой первый урок для меня.

Мари быстро собрала легкую шаль для госпожи. Елена же подошла к двери, ведущей в общие покои. Там, как она и предполагала, дежурил Ансельм — тот самый слуга с невидимыми ушами и цепкой памятью.

— Ансельм, — сказала она четко, глядя ему прямо в глаза, — мы направляемся в парк. На прогулку и… занятия рисованием. Будьте добры, обеспечьте нам доступ.

Он поклонился с безупречной учтивостью, но в его взгляде мелькнуло что-то вроде удовлетворения. «Докладывай, докладывай, милый друг», — подумала Елена с горькой иронией. «Пусть знают, что я не прячусь и не строю козни в своей комнате. Я гуляю и учусь рисовать — как примерная пленница».

Когда они вышли в коридор, их уже поджидал капитан де Ларю. Он стоял по стойке «смирно», лицо непроницаемо.

— Мадам, — произнес он, отчеканивая каждое слово. — Мне приказано сопровождать вас во время прогулки.

Елена лишь кивнула, не удостоив его комментарием. «Точно преступница под конвоем». Но сегодня этот конвой казался меньшим из зол.

Версальский парк встретил их ослепительной игрой света и тени. Бесконечные перспективы газонов, подстриженных с математической точностью, расходились лучами от дворца. Изумрудные боскеты образовывали зеленые комнаты, мраморные нимфы и боги застыли у журчащих фонтанов, чьи струи сверкали на солнце бриллиантовой россыпью. Воздух был напоен ароматом роз, лаванды и влажной земли. Это была картина абсолютной гармонии, созданной человеческой волей, подавившей дикую природу. Красота, дышащая холодным совершенством. Идеальный фон для интриг.

Они нашли укромную скамейку в тени высокого клена, недалеко от одного из меньших фонтанов. Колетт, заметно оживившись, разложила бумагу, карандаши, уголь. Елена села, стараясь отбросить тревогу. Первые штрихи давались ей невероятно трудно. Рука дрожала, линии выходили кривыми, пропорции — смешными. Она пыталась изобразить фонтанчик, но он больше походил на плачущий гриб. Колетт терпеливо показывала, как держать карандаш, как чувствовать перспективу, как намечать основные формы.

И случилось чудо. Постепенно, сосредоточившись на белой бумаге, на движении карандаша, на тихих, ободряющих подсказках Колетт, Елена почувствовала, как хаос в голове начинает упорядочиваться. Мучительные мысли о Лео, о неопределенности, о скрытых угрозах отступили на второй план, уступив место простой задаче: сделать эту линию чуть прямее, ту тень — чуть глубже. Это было медитацией. Минутой нормальности в абсурдном мире Версаля. «Надо просто дождаться ответа от тетушки», — пронеслось в голове, уже без паники. «Она знает, что делать. А пока… пока я учусь рисовать».