Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 41 – Натали Карамель

Колетт тихонечко рисовала. На оборотах книжных страниц, на клочках оберточной бумаги от сладостей. Ее рисунки становились все мрачнее: искаженные тени у дверей, огромные крысы с бантами, лица, спрятанные за веерами. Она не говорила почти ничего. Ее страх был глубже, примитивнее. Она знала, что значит мужская жестокость. И теперь она видела ее воплощенной в этих безмолвных стражах и в тени Лоррена.

Ночь была худшим временем. Темнота за окном казалась бесконечной. Темнота в комнате — враждебной. Каждый скрип, каждый шорох за дверью заставлял сердце останавливаться. Он? Пришел ли «его час»? Жиль и Марк не спали. Или спали по очереди, всегда начеку. Их бдительность была абсолютной. Моя тюрьма — непроницаемой.

Неделя. Она не закончилась. Она просто превратилась в вечность. Я сидела у окна, глядя на недоступные сады. Солнце садилось, окрашивая мрамор в кровавые тона. Мари молча убирала остатки ужина — опять недоеденного. Колетт качалась на своей кровати, обхватив колени. За дверью стояли две немые тени.

Я была жива. Меня кормили. Мне давали книги. Но я была мертва для мира. Забыта? Или просто ожидала своей участи в этом позолоченном саркофаге, пока Лоррен и король решали, когда наступит «должное время»? И самое страшное — я даже не знала, что творится за этими стенами. Знает ли Лео? Жив ли он? Борется ли тетушка? Или я уже стерта из памяти, как ненужная запись?

Время текло. Медленно. Неумолимо. В сторону неизвестного часа «Х». И все, что мне оставалось — ждать. Ждать и пытаться не сойти с ума в этой красивой, страшной тишине позолоченного саркофага.

Вечер восьмого дня. Сумерки за окном сгущались в густую, непроглядную фиолетовую муть. Мы сидели в привычной тишине — я угасала в кресле, Колетт бесшумно перебирала карандаши, Мари чинила платье, которое никто не носил. Стражники за дверью были невидимы, но их присутствие впивалось в спину холодными иглами. Каждое мгновение ожидания было пыткой. «В свое время». Эти слова гнили во мне, отравляя воздух.

И вдруг — стук. Не обычный звук подноса. Твердый, уверенный, властный. Удар по дубовой панели, от которого вздрогнули все. Сердце провалилось в бездну.

Дверь открылась без нашего разрешения. В проеме, залитый светом наших свечей, стоял он. Герцог де Лоррен. Без свиты. Один. Одетый в темно-бордовый бархат, оттенявший мертвенную бледность его лица. Он выглядел… довольным. Как кот, наевшийся сметаны и готовый к новой игре.

— Мадам де Виллар, — его голос был мягким, почти ласковым. — Прошу прощения за столь поздний визит. Но я нашел кое-что… интересное. Думаю, вам стоит это увидеть. Проявите любезность, пройдемте со мной.

Это не было приглашением. Это был приказ. «Деваться некуда» — это даже не половина правды. Деваться было вообще некуда. Его тени — Жиль и Марк — стояли чуть позади него в коридоре, блокируя путь куда угодно, кроме того, куда поведет он.

Я встала. Ноги были ватными. Мари метнулась ко мне, но я едва заметно покачала головой. «Не провоцируй». Колетт вжалась в стену, ее глаза были огромными от ужаса. Лоррен любезно отступил, давая мне пройти. Его взгляд скользнул по моему лицу, ловя отражение страха — и наслаждаясь им.

Мы шли по знакомым, но теперь чужим коридорам Версаля. Не вверх, к покоям короля или фавориток. Вниз. По узким, крутым лестницам, куда редко ступала нога придворных. Воздух становился сырым, холодным, пропахшим плесенью, камнем и чем-то еще… металлическим, терпким. Знакомым по боям быков и скотобойням. Страх сжал горло тисками.