Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 43 – Натали Карамель

Мы подошли к моей двери. Жиль и Марк стояли на своих постах, недвижимые. Лоррен отпустил мою руку, сделал безупречный поклон.

— Спокойной ночи, мадам де Виллар. Спите спокойно. Вы в полной безопасности. — Его губы тронула та же довольная, хищная улыбка, что и в подземелье. Он повернулся и исчез в темноте коридора, его тени последовали за ним.

Мари распахнула дверь, ее лицо было искажено тревогой. Я шагнула через порог. Запах комнаты — воска, книг, наших духов — ударил в нос после смрада подземелья. Дверь захлопнулась за моей спиной. Звук щеколды прозвучал как выстрел.

И тогда все внутри перевернулось. Спазмы сжали желудок. Горло заполнила горькая, соленая волна. Я не успела добежать до умывальника, не успела даже рвануться в сторону. Я рухнула на колени прямо на дорогой ковер, и все, что было внутри — страх, ужас, отвращение, крохи ужина — вырвалось наружу с судорожным, унизительным хрипом. Слезы текли ручьями по лицу, смешиваясь с рвотой. Я задыхалась, трясясь всем телом, пытаясь выплюнуть не только содержимое желудка, но и этот ужас, эту жестокость, этот хищный взгляд Лоррена, обещавший мне судьбу худшую, чем у той девушки в подземелье. Мари бросилась ко мне, что-то кричала, пытаясь поднять, Колетт забилась в угол, рыдая. Но их голоса тонули в гуле крови в моих ушах.

Я была не просто в ловушке. Я была в пасти зверя. И зверь только что показал мне свои клыки. Игриво. Галантно. И с леденящей кровь уверенностью в том, что рано или поздно он загрызет свою добычу. Исход был предрешен. Оставалось только ждать, когда он соизволит начать трапезу.

Утро девятого дня встретило меня не светом, а свинцовой тоской и подкатывающей к горлу волной тошноты. Я лежала, уставившись в балдахин кровати, чувствуя, как стены комнаты сжимаются. Физически. После вчерашнего… представления в подземелье, после унизительной рвоты, тело восстало. Каждая клетка отказывалась функционировать. Голова гудела пустотой, желудок сжимался в болезненный узел при одной мысли о еде. Запах воска от свечей, обычно нейтральный, теперь казался удушающим.

Мари принесла завтрак. Аромат теплого хлеба и шоколада, еще вчера казавшийся издевательством, сегодня вызвал новый спазм. Я покачала головой, отвернувшись к стене.

— Мадам, хоть чуть-чуть… — умоляюще прошептала Мари, ее глаза были огромными от беспокойства.

— Не могу, — прохрипела я. Голос был чужим, слабым. — Убери, пожалуйста.

Она вздохнула, унося поднос. Я слышала, как она и Колетт тихо делили еду. Их шепот казался доносящимся из другого мира. Этот день обещал быть копией предыдущих — бесконечной, бессмысленной пыткой ожидания в позолоченной могиле. Апатия, тяжелая и липкая, как смола, затягивала меня. Зачем бороться? Зачем есть? Зачем жить, если конец предрешен Лорреном с его «изяществом»? Образ изуродованной де Ларжье всплывал перед глазами, смешиваясь с хищным блеском в глазах герцога. «Твоя очередь будет хуже. Чем дольше ждешь — тем больнее».

Новые книги. Их принес Ансельм днем. Толстый том в кожаном переплете — что-то про физику Ньютона. Он поставил его на стол рядом с нетронутым завтраком, его взгляд скользнул по моему лицу, вероятно, отметив мою бледность и запавшие глаза. Ни слова. Он просто удалился, оставив меня наедине с пыльным знанием о законах мироздания, которые казались насмешкой над моим личным хаосом.