Онлайн книга «Летний сад»
|
– Не надо что? – Александр склонился к ее груди. – Я не хочу, чтобы ты… – простонала она, стараясь лежать неподвижно. – Нет? – Наклонившись над ее пупком, Александр потерся о него губами, потом прижался лицом к пушистому холмику, гладя ее бедра и подталкивая их. – Ну же… – шептал он. – Откройся передо мной… так, как мне нравится… Он легонько поглаживал ее кончиками пальцев. – Скажи, шепни, что еще я могу сделать, чтобы ты была счастлива со мной… – (Она молчала.) – Ну же… что-то милое? Что-то нежное? Она сдерживала дыхание и молчала. Но теперь легла так, как ему нравилось. Он поцеловал ее. – Таня… но твои нежнейшие губы, твои милые розовые губы, такие влажные, они не расстроены… – шептал Александр, его язык играл с ее губами и языком, а пальцы проникали в нее… Она вцепилась в простыню, нагая и открытая под его руками. За годы, проведенные вместе, после тысяч соитий, Александр хорошо знал, когда ее тело откликается. Он перестал гладить ее. Тихое «ах» сорвалось с ее губ. Он подождал немного и возобновил ласки, чуть усилив их, и, когда она наконец застонала, опять остановился. Едва заметное напряжение в ее губах растаяло. Когда Татьяна испытывала наслаждение, она молила Александра на двух языках делать с ней еще и еще что-то… Но не сегодня. Она даже не прикасалась к нему. Этой ночью она ни о чем не просила, не говорила ни на одном из языков, ее глаза были закрыты, губы чуть раздвинулись, даже когда ее прекрасное тело начало вздрагивать. – Таня… – бормотал Александр, глядя на нее. – Прошу, скажи, скажи, чего тебе хочется? Она отвернулась с низким стоном, откинула голову, подставив ему горло, приподняв бедра. Она блестела от пота, но ни о чем не просила. Он покачал головой, становясь на колени между ее раскинутыми ногами. Она была такой упрямой… и такой нежной и цветущей… Существовало очень много такого, что ему нравилось делать с ней, но сегодняшней ночью едва ли было подходящее время для ее ласковых капризов… Пальцы Александра ласкали ее грудь, губы играли с сосками – и наконец она вскрикнула, обхватила его голову и перестала быть непрощающей и упрямой. Александр не отодвинулся. Он не отрывал от нее ни губ, ни настойчивых пальцев, и она не переставала – и не могла перестать – вскрикивать, или дрожать, или хвататься за него, пока он не довел ее до оргазма, и лишь потом, только потом она ослабела и лежала, тяжело дыша, прижимаясь пятками к его спине. – Ох, Шура… – шептала она. «Ох, Шура» было определенно лучше, чем «Шура, не надо». – Да, детка? Склонившись над ней, Александр впился в ее стонущие губы, но он был уже так возбужден, что ему не нужно было еще одного толчка, еще одного движения ее рук. Ему нужно было только одно. Спрыгнув с кровати, он развернул ее к себе и поцеловал между ногами. Она потянулась к нему, приняла его; ее глаза были открыты и губы были открыты. Сжимая ее ягодицы, Александр вошел один раз, второй и остановился. Выпрямившись, он стал двигаться глубоко и медленно, все глубже и глубже, насколько она могла принять. Губы Татьяны округлились, она задыхалась. «Таня… это не слишком?» – шептал он. Она не могла ответить. Он выждал мгновение, ему хотелось услышать «да», он ждал, выходя из нее полностью и полностью входя, и наконец она закричала. Удерживая ее, он медленно продлевал ее оргазм, а потом остановился на мгновение, чтобы перевести дыхание, и дать ей вздохнуть, и поцеловать ее, и погладить по груди, и прошептать, как она чудесна… и он смотрел на свои руки на ее бедрах, видел ее, видел себя; он возобновил движения, продолжая шептать о своем желании и ее сладости, и она снова закричала, и ее руки пытались за что-нибудь ухватиться, и вот уже она снова беспомощно стонет… и на этот раз это было действительно слишком для нее. Александр понимал, что должен остановиться. Он знал, что остановиться необходимо. Но не остановился. И очень скоро ее стоны стали походить на агонию, а не на экстаз, и она содрогалась и плакала. |