Книга Летний сад, страница 28 – Полина Саймонс

Она должна была немедленно отправиться в Бангор. Но как? У нее не было машины; могут ли они с Энтом отправиться туда на автобусе? Могут ли они покинуть Стонингтон навсегда, бросив все? И поехать – куда? Но она должна была что-то сделать, она не могла просто сидеть здесь!

Она была напряжена внутри, снаружи.

Она должна была быть сильной ради сына.

Должна быть решительной ради него.

Все будет в порядке.

Она повторяла это как мантру. Снова и снова.

«Это мой ночной кошмар!» – кричало все тело Татьяны. «Я думала, это как сон – то, что он снова со мной, и я была права, а теперь я открыла глаза, и он исчез, как и прежде».

Татьяна смотрела на качавшегося Энтони, смотрела мимо него, думая только об одном мужчине, воображая только одно сердце в бесконечной пустоте вселенной, – после, сейчас, всегда. Она все так же летела к нему.

Жив ли он еще?

Жива ли еще я?

Она думала, что жива. Никто не может страдать так сильно, будучи мертвым.

– Мама, ты смотришь? Я хочу крутиться, крутиться, пока у меня не закружится голова и я не упаду. Ух! Ты смотришь? Смотри, мама!

Ее пустой взгляд скользнул к нему.

– Я смотрю, Энт. Смотрю.

В воздухе сильно пахло августом, солнце сияло так ярко, сосны, вязы, море, кружащийся мальчик, молодая мать…

Татьяна воображала Александра с самого детства, еще до того, как поверила, что некто вроде него вообще возможен. Когда она была девочкой, мечтала о прекрасном мире, в котором добрый человек придет извилистыми дорогами, может быть, его блуждающая душа будет искать ее.

На берегу реки Луги, 1938 год

Мир Татьяны был идеален.

Жизнь может и не быть идеальной, даже совсем нет. Но летом, когда день начинается почти до того, как кончился предыдущий, когда ночь напролет поют сверчки, а коровы мычат, когда еще не улетел сон, когда летние запахи июня в деревне Луге остры – вишня и сирень – и в душе волнение от рассвета до сумерек, когда ты можешь лежать на узкой кровати у окна и читать книги о великих приключениях и никто тебя не тревожит, – а воздух так спокоен, и шелестят ветки, и совсем близко журчит река Луга… тогда мир – идеальное место.

И в это утро юная Татьяна спешила по дороге, неся два ведерка молока от коровы Берты. Она напевала, молоко плескалось, Татьяна торопилась, чтобы поскорее дойти и забраться в кровать и читать изумительную книгу, – и девушка невольно подпрыгивала на ходу, а молоко проливалось. Она остановилась, опустила коромысло с плеча на землю, подняла одно ведро и выпила из него теплого молока, потом подняла другое и выпила еще. Снова подняв коромысло на плечи, побежала дальше.

У Татьяны были длинные руки и ноги, все вытягивалось в прямую линию – ноги, колени, бедра, грудная клетка, плечи, сходясь к длинной шее, и все это венчало круглое русское лицо с высоким лбом, крепким подбородком, розовым улыбающимся ртом и белыми зубами. Глаза ее сверкали озорной зеленью, щеки и маленький нос покрывали веснушки. Это радостное лицо окружали очень светлые волосы, легкие как перышки; они падали ей на плечи. Никто не мог сидеть рядом с Татьяной и удержаться от того, чтобы не погладить ее шелковую голову.

– ТАТЬЯНА! – Этот крик раздался с крыльца.

Кто же это мог быть, кроме Даши.

Даша всегда кричала. Татьяна, нужно то, Татьяна, нужно это. «Ей бы научиться расслабляться и понижать голос», – подумала Татьяна. Хотя зачем? Все в семье Татьяны были шумными. А как еще можно кого-то услышать? Их было слишком много. Ну, ее седой дедушка как-то умудрялся быть тихим. И Татьяна тоже. Но все остальные: ее мать, отец, сестры, даже брат Паша – ему-то зачем кричать? – все орали, словно только что появились на свет.