Книга Летний сад, страница 283 – Полина Саймонс

– Это как раз понятно, – сказал он, тоже отводя глаза.

Татьяна посмотрела на него. А потом слезла с его коленей.

Взрыв рождаемости в Советском Союзе

Наступил вечер пятницы.

И этим вечером не было покера, или выпивки с приятелями, или похода в центр города с Тайроном и Джонни. Александр и Энтони остались дома. Они играли в баскетбол, ели жаркое в горшочках, оставленное для них Татьяной, сходили в кино, поели мороженого, сыграли в домино, чтобы отточить мастерство. Потом Энтони наконец заснул.

Было три часа ночи.

В черной нижней рубашке, Александр сидел на диване в темной гостиной, вытянув длинные ноги почти до телевизора, откинув назад голову и опустив руки вдоль тела; в пальцах он зажал погасшую сигарету, глаза смотрели в потолок.

У них не было ребенка потому, что их обоих не было здесь. Александра Белова не было в Америке, он погибал там, где они не могли иметь детей после той войны, что убила миллионы.

В Соединенных Штатах в сорок шестом году родилось два миллиона малышей. Три миллиона в сорок седьмом и сорок восьмом и по четыре миллиона каждый год с сорок восьмого по пятьдесят шестой. Стоило чихнуть на женщину, и она беременела. Но не советская женщина Александра. Потому что ее муж был советским человеком и он рубил лес в Сибири, куда его и два миллиона других репатриантов отправили после того, как их вернули союзники. Солдаты, не убитые на войне, были высланы на Колыму, в Пермь-35, в Архангельск. А кому еще было восстанавливать Советский Союз?

Поэтому пока в послевоенное десятилетие Англия, Франция, Германия, Япония, Италия, Австрия и в первую очередь Соединенные Штаты наслаждались взрывом рождаемости, невиданным в истории, население Советского Союза сокращалось. Как такое могло быть? Куда подевались мужчины?

Ну, молодые и старые, здоровые и больные были в Магадане. Двадцать пять процентов всего мужского советского населения томились в лагерях. Искалеченные умирали. В отличие от Соединенных Штатов, где ветеран без рук мог вернуться домой и по-прежнему производить детей, большинство одноруких советских ветеранов лежали в земле, потому что не хватало пенициллина, чтобы их спасти.

Чтобы повысить рождаемость, советское правительство периодически объявляло амнистию мужчинам из ГУЛАГа. Когда этого оказалось недостаточно, запретили аборты. Но каких-то надежных форм предохранения для женщин в Советской России не было; и без абортов, которые можно было делать каждый день с трех до пяти в каждой больнице в каждом городе, наверняка начался бы беби-бум.

Но его не случилось. Тогда прекратили производство презервативов. На черном рынке презервативы тут же стали невероятно дорогими. А за их покупку и продажу можно было угодить в тюрьму. Когда и это не помогло, правительство практически отменило законный брак. Один мужчина и одна женщина – это явно не работало в Советском Союзе. Мужчин просто не осталось для христианского брака.

Замужним женщинам, чьи мужья болтались неведомо где – ну да! – давали мгновенный, без вопросов, развод, чтобы они не тратили драгоценное время, ожидая исчезающих супругов. Женщины становились разведенными с потрясающей легкостью, а потом им еще и давали разные льготы, призы, медали, отпуска, денежные премии – за то, что рожали и растили детей в одиночестве. Доказательство родительских прав стало ненужным. Законный брак перестал иметь значение – и не поощрялся. Даже совместное проживание стало необязательным и не приветствовалось. Не только не поощрялось, даже было невозможным. Женатым парам негде было жить. Женщины жили группами в коммунальных квартирах. Одного амнистированного мужчину из ГУЛАГа селили в такую квартиру, и тут появлялся шанс на увеличение рождаемости. Сделав свое дело, мужчина мог перебраться в другую такую же квартиру. Это выглядело вполне надежно: оба пола получали то, чего больше всего хотели. Мужчины получали полную сексуальную свободу, а женщины – финансовую безопасность.