Онлайн книга «Летний сад»
|
– Ты еще ребенок. Позволь взрослым самим разбираться в путанице. Папа тебе сказал – и почему ты не послушался? Он же сказал – сиди в своей комнате. – Мама, не подходи вообще к нему больше, держись от него подальше! Брось его! Бога ради, он же убил того человека! – Энтони, он убил далеко не одного человека. И каждая отметина на его теле – ничто в сравнении с тем, что он видел и делал за свою недолгую жизнь, на реках, озерах, в домах и – да, в схватках лицом к лицу. Ты знаешь многое о своем отце. Я тебе не раз рассказывала. Он спас тебя и меня, мы его бросили, и он едва не погиб… И все, что сейчас, – это следы прошлого. – Да хватит оправдывать его! – Ты разве не хочешь, чтобы я его оправдывала? – Я уже ничего не понимаю, – прошептал Энтони. «Я тоже, Энт, – подумала Татьяна. – Я тоже». Она погладила сына по щеке. Она не знала, как все уладить, просто делала для сына что могла. – Твоему папе досталась жестокая жизнь. Он старается как может. Я не оправдываю его. Я просто еще раз тебе повторяю – не суйся в наши дела. Энтони отвернулся, сгорбив плечи. – Ты всю жизнь, с самых малых лет, пытался вмешаться в наши взрослые ссоры, как будто это твоя ответственность – сдерживать нас. Ну, это не так. Это наше дело. – Мама, а ты… очень сердита на него? – Я не стану обсуждать это с тобой. Ты слишком молод. Когда мне было четырнадцать, я точно так же очень мало понимала. Но поверь, однажды ты поймешь. – Татьяна нервно сглотнула и тихо продолжила: – Власть, которую ты имеешь над тем, кто тебя любит, куда больше, чем любая другая власть. – Ей пришлось напрячься, чтобы заговорить снова: – Понимаешь… хотя ты ведь знаешь это всю твою жизнь… у твоего отца есть власть надо мной. – Она опустила голову. – Но, да, Энтони, да, милый. Я очень сердита на него. Энтони все так же плакал. Татьяна услышала глухие удары снаружи дома. Это ее пронзило. Она оставила сына и, слегка пошатываясь, вышла из дома, к его отцу. Александр рубил в щепки стол, стоявший на террасе. Татьяна, держась за перила, наблюдала за тем, как поднимается и опускается топор. Александр не остановился, пока не разнес стол вдребезги. – Александр… – Не подходи ко мне! Он поднялся на террасу, схватил деревянную скамью-качалку, которую сам сделал для них, поднял ее над головой и швырнул на землю. Перепрыгнув через перила, он подхватил брошенный топор и опустил его на скамью, на которой они сидели и качались каждый вечер; топор взлетал в ночном воздухе, как коса, рубя на части всю их жизнь. А потом он подошел к Татьяне, потный, задыхающийся. Видя его безумные глаза, Татьяна попятилась, зацепилась в спешке ногой за ногу, села на пол террасы. – Александр, перестань! – крикнула она, вскидывая руки. – Я не могу с тобой разобраться, когда ты такой! – Так ты хочешь со мной разобраться, вот как? Ладно, давай, я твой мужчина, разбирайся. Его черная футболка висела на нем клочьями, штаны были грязными, кулаки сжаты, руки вскинуты. – Вот я – давай, Татьяна, вставай и разбирайся, черт побери! – Пожалуйста! Ты меня пугаешь… Ей трудно было говорить из-за онемевшей челюсти. Она сидела на полу, дрожа, закрыв лицо ладонями. – Пожалуйста, возьми себя в руки! – Я тебе снова и снова повторяю – это ты должна держать себя в руках! – сказал он, возвышаясь над ней, без малейшего раскаяния. – Ты хоть слушаешь, черт побери? Не думаю. И поверь мне, я держу себя в руках. А теперь вставай. – Он угрожающе шагнул к ней; его ботинки оказались рядом с ее босыми ногами. – Вставай, я сказал! |