Книга Летний сад, страница 358 – Полина Саймонс

– Отодвинься, отодвинься всего на фут… Таня! Твой муж не дает мне ничего делать.

Напряженный взгляд Александра не отрывался от Татьяны, а она улыбнулась и сказала:

– Кэролайн, разве ты не видишь? Он просто тебя отталкивает!

– Вижу. Вели ему прекратить.

– Оставь его, Кэролайн, – прошептала Татьяна. – Оставь его. Лучше покажи, как принять детку.

– Таня, нет!

– Чего ты боишься? Просто присмотри за ним. Пусть примет своего ребенка.

– Спасибо, Татьяна.

И Александр встал на колени между ее ногами, а Кэролайн в тревоге склонилась рядом, держа руки рядом с его руками. Александр чувствовал, что порядок во вселенной восстановлен.

Живот напрягся, Татьяна стиснула зубы, еще раз судорожно дернулась – и красный младенец выскользнул наружу, выпал лицом вниз в ожидающие, открытые ладони отца.

– Это мальчик, Таня, – выдохнул Александр, даже не перевернув дитя.

– Держи его, вот так, не двигайся, – говорила Кэролайн, очищая рот новорожденному, и Александр наконец услышал в ночи его голос: «Уа… уа… уа…»

Он пищал, как птенец. И с первым вздохом из багрово-красного он стал розовым.

Александр позволил, чтобы мальчика положили на живот Татьяны, держа одну руку на нем, другую на Татьяне, и после того, как Кэролайн перевязала пуповину, поднял своего теплого липкого малыша, подержал на ладони, а потом поднес к лицу Татьяны, шепча:

– Таня, наш сын… Смотри, какой он маленький…

Он прижался мокрым лбом к ее мокрой щеке:

– Смотри, как он извивается, машет ручками, хнычет. Что, дружище? Слишком долго сидел взаперти?

Он держал младенца в ладонях, растопырив пальцы:

– О боже, да как он может быть таким крохотным? Он же меньше моей руки!

– Да, любовь моя, – сказала Татьяна, одной рукой касаясь мужа, другой – ребенка. – Но ведь у тебя такие большие руки.

Встав, Александр подошел к окну, чтобы в лучах луны лучше рассмотреть новорожденного.

– Чарльз Гордон Паша, – шептал он. – Паша.

Малыш перестал вертеться, плакать; он расслабился и лежал, липкий и маленький, на ладонях Александра, моргая, прочищая глазки, снова моргая, стараясь, наверное, сосредоточиться на таком близком лице отца.

– Таня, – шептал Александр, прижимая влажного сына к своей голой груди, к своему сердцу. – Смотри, Таня, смотри, какой маленький, крошечный, чудесный малыш…

Вызов Гарольда Баррингтона, 1965 год

Татьяна и Александр наблюдали за Энтони. Этим утром они были в кухне только втроем, как когда-то раньше, когда их и было всего трое. Младшие дети все еще спали. Утро было любимым временем дня для Татьяны в ее любимой комнате в доме. Кухня – именно такая, о какой они мечтали, – была ослепительно-белой, с желтоватым каменным полом, белыми лакированными шкафами, белыми кухонными приборами, бледно-желтыми занавесками, и каждое утро именно здесь появлялось солнце, и свет двигался по дому из комнаты в комнату. По утрам они собирались здесь, чтобы позавтракать и выпить кофе, ели круассаны и джем, приготовленные ею.

Но этим утром, рано, в половине восьмого, ел только Энтони, сидя на высоком табурете у островка, а его мать и отец стояли напротив. Александр просто стоял столбом. Татьяна держалась за спинку барного стула. Словно не замечая их, Энтони пил кофе и взял второй круассан.