Книга Летний сад, страница 60 – Полина Саймонс

Он стряхнул в воду пепел с сигареты.

– Но, Шура, ты ведь был не только солдатом, – сказала Татьяна, не в силах отрицать, что он прав.

– Хватит делать вид, что не понимаешь, о чем я! – огрызнулся он. – Я говорю о том, как просто жить!

– Ну, я понимаю, но прежде ты справлялся, – прошептала она, отворачиваясь от него и глядя вдаль, на темный залив.

Ну почему не появится Энтони и не помешает разговору, который, как с запозданием осознала она, ей не хочется продолжать? Александр был прав: было много такого, в чем ей не хотелось бы разбираться. Он не мог говорить кое о чем, и она не хотела. Но теперь она очутилась в самой гуще этого. Приходилось.

– Мы хорошо жили в Лазареве.

– Это была фальшивая жизнь, – возразил Александр. – В ней не было ничего настоящего.

– Это была самая настоящая жизнь из всего, что мы знали. – Ужаленная его горькими словами, Татьяна опустилась на палубу.

– Ох, послушай! – пренебрежительно произнес Александр. – Там было то, что было, но всего какой-то месяц! Я возвращался на фронт. Мы притворялись, что живем, пока бушует война. Ты занималась домом, я ловил рыбу. Ты чистила картошку, пекла хлеб. Мы вешали простыни на веревку для просушки, как будто мы и вправду живые. А теперь мы пытаемся повторить это в Америке. – Александр покачал головой. – Я работаю, ты прибираешься в доме, мы копаем картошку, ходим в магазин… Мы едим вместе. Мы курим. Мы иногда разговариваем. Мы занимаемся любовью… – Он помолчал, глядя на нее с сожалением и притом… обвиняя? – Но это не та любовь, что в Лазареве.

Татьяна опустила голову; та любовь была запятнана ГУЛАГом.

– Но что-нибудь из этого может дать мне еще один шанс спасти твоего брата?

– Ничто не может изменить того, что не может измениться, – ответила она, прижимаясь головой к коленям. – Мы можем изменить лишь то, что может измениться.

– Но, Таня, разве ты не понимаешь: то, что мучает тебя сильнее всего, – это как раз то, чего ты не можешь исправить?

– Это я понимаю, – прошептала она.

– И разве я тебя осуждаю? Давай подумаем. Как насчет того, чтобы изгнать лед из границ твоего сердца? Это поддастся переменам, как ты думаешь? Нет-нет, не качай головой, не отрицай этого. Я знаю, как все было прежде. Я знаю ту веселую глазастую девочку шестнадцати лет, которой ты когда-то была.

Татьяна и не качала головой. Она ее опустила; это совсем другое дело.

– Ты когда-то прыгала босиком по Марсову полю вместе со мной. А потом, – продолжил Александр, – ты помогала мне тащить тело твоей матери на санках на промерзшее кладбище.

– Шура! – Она поднялась на подгибающихся ногах. – Из всего, о чем мы могли бы поговорить…

– Тащили на санках, – прошептал он. – Всю твою семью! Скажи, что ты все еще не на том льду озера…

– Шура! Прекрати! – Татьяна попыталась зажать уши.

Он схватил ее за руки и поставил перед собой.

– Ты все еще там, – произнес он едва слышно, – ты все еще пробиваешь дыры во льду, чтобы похоронить их.

– Ну а как насчет тебя? – неживым голосом возразила Татьяна. – Ты каждую ночь заново хоронишь моего брата после того, как он умер на твоей спине.

– Да, – так же безжизненно согласился Александр, отпуская ее. – Именно так. Я рою яму в замерзшей земле для него. Я пытался его спасти, но я его убил. И похоронил твоего брата в неглубокой могиле.