Книга Татьяна и Александр, страница 87 – Полина Саймонс

Это случилось, когда он стал все дольше и дольше воздерживаться от разрядки. Он продолжал возвращаться к ним, заглядывал в глаза, раздевал их, хотел близости, хотел чего-то еще, но понемногу забывал. Ночи пятницы, субботы и воскресенья, вечера после дежурств и воскресные дневные часы – к его неудовольствию, их было немного, а ведь он так любил смотреть на девушек, охваченных страстью.

Александр начал отдаляться от них, все еще любя их, нуждаясь в них, желая их, но с отчужденным, не улыбающимся лицом, отстраняясь от них и становясь безразличным к удовольствиям, однако неожиданно и необъяснимо их привязанность к нему становилась все больше!

Пожалуй, все большему числу девушек нравилась его компания, многие хотели пройтись с ним по Невскому проспекту под руку. Они с благодарностью сжимали его в объятиях в конце свидания, шептали слова благодарности, возвращались в следующие выходные, когда он уже был с другой девушкой. Казалось, многие чего-то от него хотят – он не знал чего и, главное, не мог им этого дать.

– Я хочу большего, Александр, – заявляла она. – Я хочу большего.

– Поверь мне, я отдал тебе все, – с улыбкой отвечал он.

– Нет. Я хочу больше.

Когда они шли домой, он говорил отчужденным голосом:

– Прости, но то, чего ты хочешь, просто невозможно. Это все, на что я способен.

И все же о каждой девушке, на которую он смотрел, с которой здоровался, которую трогал, он думал: это та самая? У меня их было так много, неужели она появилась и пропала? Появилась и пропала – и я этого не понял?

Но время от времени, перед приходом ночной тьмы, видя над собой звезды, будь то в поезде, на барже или в машине, Александр на миг представлял себе сарай и запах Ларисы, слыша ее прерывистое дыхание и сожалея о чем-то утраченном, что, увы, никогда не вернется.

Обед у Сабателлы, 1943 год

Наконец в одно воскресенье в конце октября Татьяна согласилась прийти на обед к Викки. Сабателлы жили в Маленькой Италии, на углу Малберри-стрит и Гранд-стрит.

Войдя в дом, Татьяна услышала вопли и визг, а потом альт пропел:

– Джельсо-ми-и-на! – Из кухни вышла полная темноволосая и смуглая женщина невысокого роста. – Ты собиралась прийти три часа тому назад.

– Прости, бабуля. Таня не успела закончить… Не знаю даже, чем она занимается в этом госпитале. Таня, познакомься с моей бабушкой Изабеллой, а это Танин малыш Энтони.

Татьяну заключили в объятия, а Энтони схватили обсыпанными мукой руками и отнесли на кухню, где положили на столешницу. Татьяна подумала, что, если немедленно не придет сыну на выручку, Изабелла может сделать из него зепполу.

– Джельсомина? – тихо спросила Татьяна у Викки, когда они стояли на кухне и потягивали вино.

– Не спрашивай. Это значит «жасмин». И имеет отношение к моей умершей матери.

– Твоя мама не умерла! – сердито воскликнула Изабелла, лаская ребенка. – Она в Калифорнии.

– Она в Калифорнии, – пояснила Викки. – По-итальянски это значит «чистилище».

– Перестань. Ты знаешь, что она больна.

– Твоя мать больна? – шепотом спросила Татьяна.

– Да, – так же шепотом ответила Викки, – психически больна.

– Перестань, невозможное создание! – пророкотала Изабелла, с восторгом глядя на Энтони.

– Я попросила их ни в коем случае не расспрашивать тебя об отце ребенка, – громким шепотом проговорила Викки. – Это правильно?