Книга Дилемма дебютантки, страница 33 – Валери Боумен

— Разговариваете с цветком?

В голосе герцога она услышала и удивление, и смущение, и… неужели восхищение?

Джессика поднялась и натянула перчатки.

— А что вас удивляет?

Свою эксцентричную привычку вести разговоры с растениями Джессика таила от посторонних, но какая разница, что подумает о ней Торнбери.

Он чуть склонил голову, а она пояснила:

— Цветы ведь живые, вы же знаете. То, что они не могут ответить, совсем не означает, что они ничего не слышат.

Она напряглась в ожидании насмешки: «Три, два, один…» — но он улыбнулся и кивнул:

— Вы правы.

Джессика прищурилась, не поверив своим ушам: неужели этот невежа действительно признал, что она права? Нет, наверное, показалось.

Они пошли к фаэтону. Став сбоку от экипажа, он положил руку ей на талию, чтобы помочь подняться, и Джессика затаила дыхание. Длилось это мгновение, а в следующее она взлетела в воздух как пушинка и оказалась на своем месте. Сердце колотилось как сумасшедшее. Она была ошеломлена, сбита с толку. Чтобы избавиться от взгляда этих изучающих зелено-голубых глаз, когда он посмотрел на нее, прежде чем закинуть своими сильными руками в экипаж, она тряхнула головой.

Герцог обошел фаэтон и занял свое место на козлах, потом взял вожжи и пустил лошадей ровной рысью.

Какое-то время они ехали молча, затем Торнбери откашлялся и спросил:

— Теперь, когда мы в парке, мне хотелось бы вновь принести извинения за свое ужасное поведение на балу у Шиллигемов.

Джессика выдохнула и заставила себя обдумать его слова. Первой мыслью было напомнить, что он уже извинялся, а она не приняла его извинения, но это было бы неучтиво. Сейчас, на прогулке, ей вспомнились слова матери. Та была права. Джессика обычно действительно не проявляла упрямства, легко прощала, никогда ни к кому не испытывала такого стойкого отвращения. Возможно, она оказалась слишком скорой на суд в отношении Торнбери. Возможно, его извинения искренние. Он сказал, что попытается начать сначала. Хорошо, она посмотрит, что из этого получится.

— Что, если я скажу, что прямо сейчас приму ваше извинение? — Джессика искоса взглянула на него, но так и не поняла, как он среагировал на ее слова.

Прищурившись, он посмотрел на нее.

— Вы действительно готовы меня простить или просто хотите, чтобы вас оставили в покое?

Поневоле на губах Джессики появилась улыбка.

— Вы же сами признали, что ваше поведение было непростительным.

Он рассмеялся:

— Уличили меня? Это была фигура речи.

— Но это правда. Со мной никто не обращался так неуважительно.

Герцог изобразил вселенскую скорбь, надув губы и невинно хлопая длинными черными ресницами, которые прикрывали те самые незабываемые глаза.

— Значит, вы не хотите принять мои извинения?

— Дайте подумать… Нет, конечно, такому красавцу мужчине недопустимо иметь просительный взгляд. Пожалуй, если вы не нагрубите мне до конца нашей прогулки…

Его обиженно надутые губы вмиг разошлись в широкой улыбке.

— Думаю, с этим я справлюсь и в свою очередь предлагаю перемирие.

Джессика заинтересованно взглянула на него, и он продолжил:

— Предложение о мире?

Что бы это значило?

— Позвольте начать вот с этого.

Они свернули на повороте дороги, и прямо тут же, за небольшим прудом, в нескольких ярдах тянулись свежевскопанные грядки с нежными зелеными ростками.

Склонив голову, Джессика принялась разглядывать участок.