Книга Царствуй во мне, страница 74 – Наталья Ратобор

Покрытые мертвящей зеленью, солдаты, откинув тряпки и мучительно вдыхая облезлыми, бескожими ртами обжигающий воздух, вопрошали через удушливый кашель:

– Да что ж наши-то молчат?

Ослабленные газом артиллеристы тем временем дали из крепости огонь по занятым немцами первым линиям Сосненских позиций.

Известна народная мудрость про участь нечестивца, вырывшего другому яму. До тысячи атакующих солдат германского полка стали жертвой собственного хлора.

Войск на оборонных линиях Сосненской катастрофически не хватало – над крепостью нависла угроза падения. Коменданту Бржозовскому ничего не оставалось, как послать едва выживших солдат отбивать штыками утерянные позиции. Русские резервные роты, менее пострадавшие от газовой атаки, озверели при виде погибших в удушье товарищей и единодушно бросились в атаку. Пленных не брали. Роты в едином порыве отбили позиции и утерянные утром орудия. Морально сломленные и физически опустошенные германские части бежали, распространяя панические слухи про «атаку мертвецов». Это была победа духа русских воинов, не только оборонявшихся, но и атаковавших, хотя им досталось немало воздушной отравы.

Перед возвращением на фронт полковнику Шевцову позволили отправиться на побывку домой – навестить родных. Петербург настораживал недобрым напряжением на лицах бастующих рабочих, люто глядевших в спину офицерам.

Первым делом полковник отправился к отцу. Валерьян Валерьевич радовался от всего сердца. По стариковской слабости он даже пустил слезу. Ведь жив сын, продолжатель воинского дела, – да в такое-то время.

Почтенный ветеран «врос в землю», потеряв росту сантиметров с десять. Отнекивался от вопросов о немощах – сестры наябедничали. Не расставался с тростью, с трудом вышагивая, словно циркулем загребая левой ногой. Хуже владел он и левой рукой; левое плечо сильно выдавалось вперед. Но храбрился: не дай Бог сын что заметит.

Зато жаловался на нерасторопную прислугу, опасался за ключ к тайным шкатулкам с завещанием. Плакался о погубленном, разоренном имении: нечего любимому младшенькому наследством передать. Пенял на старшую Анну: не держит в почтении семейство, внучки распутные; муж – ни то ни се, ни мир ни война. Зинушка – душка, навещает частенько, правда, всегда не прочь полтинник позаимствовать, да иной раз и без отдачи. За Софочку радостно: боготворимой женкой живет. Да на сорванцов бы побольше управы: балованные больно.

А любезная Лялюшка – услада души: и приветлива, и заботлива, и услужлива, и памятлива на дни семейных торжеств, да и не прочь послушать лишний раз про стариковские заботы. Надеется, что не слишком ей докучает. И надо же – вот история праведного Иова. Именно с ней и приключилось несчастие: преждевременные роды, девочка слабенькая – Таисьей нарекли. Кричит, блаженненькая, день и ночь, уж мать с ней всякий сон потеряла. Что значит – мужа на войне покалечили. Легко ли непраздной такое пережить. Съездил бы, Валера, проведал сестрицу названую; больно привязана к братцу.

Валерий скоро собрался с визитом. И как раз к месту: Тасю крестили во Владимирском соборе. Шевцов сподобился стать крестным. Рослый офицер нежно удерживал примолкшего в крепких, но деликатных руках младенца, чем растрогал даже арктически холодного Панина. Полковника комиссовали по ранению. Он хромал, к перемене погоды нога болела. В этом далеком от посторонних глаз окружении Валерий Валерьянович нашел теплый прием и радушные сестринские объятия Илоны. Это и была его настоящая семья. Ближе, чем кровные сестры.