Книга Царствуй во мне, страница 72 – Наталья Ратобор

– Видите? Это я маленькая совсем.

У Шевцова перехватило дыхание: широкое усатое лицо расстрелянного рабочего на потемневшей от свернувшейся крови мостовой намертво въелось в память.

– Постой, как отца звали?

– Николай Николаич Чернышов.

Шевцов приумолк. Вот как повернулось. Валерий Валерьянович не осмелился рассказать Варваре правду о смерти ее отца.

* * *

С того дня Варя частенько подсаживалась к Шевцову поболтать; между ними потихоньку протянулась незримая нить взаимной симпатии. Девушка была единственной, кого Шевцов допустил в свой обособленный внутренний мир. Валерий Валерианович встречал ее с ласковой приязнью, словно специально поджидал. Варя отвечала простодушным восхищением, не умея этого скрыть. Шевцова трогало наивное благоговение славной девчушки. В палате над ними подтрунивали. Варенька вспыхивала и спешно удалялась. Шевцов, отворачиваясь, улыбался в подушку. Ему стало легче ждать выписки.

Ко времени прибытия в прифронтовой лазарет Варвара еще не вполне распрощалась с детством. Но война не спрашивает возраста. Ей наскоро пришлось осваивать азы выживания при отсутствии гигиенических удобств, неограниченном рабочем дне и частой передислокации лазарета. Это не мешало ей оставаться жизнерадостным и милым ребенком, должно быть, благодаря молодой энергии и природной выносливости. Варя практически не подвергалась непристойным приставаниям раненых, по контрасту с куда более приметными девушками старшего возраста. Варя терялась на фоне своих товарок, что было ей на руку: так она избегала нескромного мужского любопытства.

По неопытности Варвара не раз получала выговоры. Но на войне учатся быстро. Рук отчаянно не хватало. Постепенно ей стали доверять дела посложнее – от первичного осмотра на сортировке поступающих до ночных дежурств по отделению, во время которых нужно было до прибытия врача ставить катетеры, останавливать кровотечение разбереженных перевязками ран, управляться с кислородной подушкой, прикладывать пиявки, пускать кровь гипертоникам. Юность девушки вызывала у раненых недоверие. Варя должна была доказывать, что обладает нужными навыками и работоспособностью. Убедившись в смышлености и легкой руке молоденькой медсестры, раненые довольно скоро начали требовать к себе именно Варвару. Работая, она бывала нарочито серьезна, боясь оплошать. Со временем, впрочем, девушка научилась непринужденно шутить и балагурить во время процедур – пациенты отвлекались и легче их переносили.

Вся Варина жизнь теперь сосредоточилась на работе. Праздные воскресные прогулки по Петрограду, подруги по женской гимназии, девичьи секреты, нашептанные милой сестре, бантики, фасонные переднички, куклы и скверики – все осталось немыслимо далеко, в невозвратном прошлом.

После гибели старшего брата-кормильца Варе пришлось определиться в Красный Крест. К сестре Марии Николаевне посватался вежливый купеческий сынок. Варвара, закончив учебную практику в Царскосельском госпитале и не желая мешать молодым, подала прошение о направлении в полевой госпиталь. Охотников ехать в лазарет действующей армии в прифронтовой зоне находилось немного – юную Варю взяли без опыта, не предъявляя поначалу особых требований. Варвара скоро приняла свой жребий: сирота не была избалована жизнью.

Со временем опыт ранней самостоятельности развил в девушке неприхотливость и уживчивость, которые сочетались с обезоруживающей наивностью, безоглядным великодушием и внутренней чистотой. Словно не была она уроженкой развращенной до мозга костей, сумасшедшей столицы. Грязь не приставала к ней: она ее и не замечала. Собственно, сама ее натура росла из незримого мира, созвучного миру отца и сына Шевцовых, несмотря на разницу в происхождении и возрасте. Не из-за этого ли внутреннего родства наладилось между неискушенной Варей и умудренным жизнью Валерием Валерьяновичем безотчетное тяготение, хоть Шевцов и привечал ее с шутливой иронией, добродушно посмеиваясь над Вариным ребячеством.