Книга Бандит Ноубл Солт, страница 108 – Эми Хармон

– С тех самых пор? – выдавила она.

– Вы были моей мечтой. Яркой искрой, на которую я глядел, когда казалось, что все в моей жизни идет под откос.

Она недоверчиво помотала головой:

– Я вам не верю. – Она не смела поверить.

– Вам и не нужно мне верить. Но это правда.

– Вы всегда зовете меня голубкой… Словно я нежная и милая. Но я не такая, – предостерегающе объявила она. – Вовсе нет. И вам не следует заблуждаться.

– Вы ровно такая. В глубине души вы самая нежная и милая Джейн Бут на всем белом свете. Но я не поэтому зову вас голубкой.

– Нет?

– Нет. Я зову вас так, потому что сам при этом чувствую себя мягким, и теплым, и нежным.

Она почувствовала, как от живота вверх поднялась горячая волна, но не отвела глаз от его лица.

– Я не хочу поцелуев, – напомнила она, хотя в этот миг ничего не хотела сильнее.

– Я ни о чем не прошу. Вообще ни о чем. Я вам так сказал, и это чистая правда.

Она отвернулась, чтобы он не заметил, как лживы ее слова и как томится надеждой сердце, но при этом придвинулась чуть ближе. Он не знает, кто она такая на самом деле. Не знает, что она такое. Она была с ним настолько честна, насколько умела. Куда более честна, чем с кем бы то ни было за всю свою жизнь. Но поцелуй – это обещание. А она не могла ничего обещать.

– Обнимите меня, прошу, – прошептала она. – Просто… обнимите. Я хочу быть с вами рядом, но… Больше ничего не хочу.

Он не рассмеялся, даже не улыбнулся. Не говоря ни слова, он протянул к ней руки, и она опустила голову ему на грудь, а он обнял ее и прижал к себе.

Они лежали так, молча, вслушиваясь в дыхание друг друга, погружаясь в это новое, исполненное смыслом молчание. А потом он дал ей обещание:

– Именно это я и стану делать, Джейн. Я стану любить вас как могу. Пущу в ход все, и хорошее, и дурное, и давно заржавевшее, и никогда не использовавшееся. Я буду любить вас. Буду заботиться о вас и о вашем мальчике, пока вам это будет нужно. И все. Согласны?

Она сжала веки, усмиряя чувства, что готовы были пролиться из глаз, вырваться изо рта. Несколько долгих минут она сдерживала натиск того, что кипело внутри, но он больше ничего не сказал. Он словно не ждал ответа.

– Вы не взаправдашний, – прошептала она, повторяя слова, которые произнесла столько лет назад. – Не настоящий. – И все же она уткнулась лицом ему в грудь, ощущая тепло, и покой, и негу, и погрузилась в фантазии о нем. И они ее усыпили.

* * *

Огастес проснулся первым. В его отдохнувшем мозгу сразу закрутилось хайку про Вана и Сандэнса, которое он пытался сочинить накануне.

Он сел и огляделся. Рассветное солнце отражалось в хрустальных подвесках люстры, рассыпая по стенам цветные блики.

Мама и Ноубл еще спали. Мама уткнулась лбом Ноублу в спину, между лопаток, словно баран, бодающий скалу, как будто хотела спихнуть его с кровати. Странно было видеть их вот так, но в то же время совсем не странно, и он немного поглядел на них, думая, как здорово было бы улечься между ними, но тут у него заурчало в животе, и он забыл обо всем, кроме того, что ему чудовищно хотелось поскорее поесть, а перед этим поскорее пописать.

Эмма Харви оказалась приятной дамой, куда приятнее, чем ее брат. Муж у нее умер, а дети давно выросли. Она встретила Огастеса тарелкой, полной горячих пирожков, и приятной беседой. За едой он сочинил для нее хайку: