Книга Бандит Ноубл Солт, страница 141 – Эми Хармон

– Нет?

– Нет. Вы на взводе, как кошка в новом доме. Вы решили, что, раз мы одни, вам нужно что-то мне дать. Но это не так работает. Я не возьму ничего, к чему вы не готовы.

– Вы не возьмете, нет. Но я дам, – проговорила она, пытаясь понять, что ей делать с руками. Она положила ладонь ему на плечо, потом на пояс, потом наконец прижала к своей груди.

– Так, как подарили мне тот первый поцелуй? – мягко спросил он.

– Что?

– В тот вечер, когда мы познакомились, вы меня поцеловали. Но не потому, что хотели. Вы решили, что вы мне должны. Я никогда больше не хочу получать такие поцелуи.

– Я хотела вас поцеловать. Но испугалась.

– С тех пор я тысячу раз думал про тот поцелуй, и мне всегда делалось неловко. Я тогда увлекся. Хотя и не следовало.

– Но…

– Никаких «но». Спите. – Он поцеловал ее в макушку, а потом отвернулся, лег на живот и сунул голову под подушку.

– Но…

– Тсс. Я страшно устал, голубка, – невнятно проговорил он.

– Ладно, – прошептала она.

– Ладно.

Она вздохнула, и все узлы и кольца, что сворачивались у нее внутри с того самого мгновения, когда он лег с ней рядом, распустились, и ее затопило чудесное облегчение. Она обхватила его руку повыше локтя, наслаждаясь тем, каким крепким и горячим было его тело. О, как сильно она его любит. В глазах защипало от слез. Ею овладевал сон.

– Я люблю вас, – прошептала она, хотя собиралась лишь поблагодарить.

Он промолчал, но она почувствовала, как у него на миг перехватило дыхание, как вздрогнула его рука. Он не ответил, и это тоже принесло облегчение.

Но когда-то ночью рука, которую она сжимала, обхватила ее, теплая ладонь коснулась щеки, и она перестала бояться, тревожиться, смущаться своих желаний, стыдиться своей растерянности. И она поцеловала эту раскрытую ладонь, поднесла к губам, вдохнула тепло и запах Ноубла, покой, который он ей дарил, и тогда он скользнул пальцами к ее затылку и притянул ее голову к своим губам.

Он больше не был осторожен и предупредителен, как прежде, и она тоже повела себя по-другому. Поцелуй все длился, долгий, бесконечный, и прервался, лишь когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, сплелись в объятии и уснули – она касалась губами его шеи, он зарывался лицом в ее волосы, – словно вместе видели один сон, вместе парили в вышине и, так и не проснувшись, вновь опустились на землю.

Но утро сохранило следы ночных ласк.

Губы у нее саднило, щеки болели, а когда Огастес с грохотом распахнул дверь своей спальни, разбудив их обоих, и отправился на поиски завтрака, Бутч взглянул на нее и в ужасе вытаращил глаза:

– Ох, Джейн. Ох, голубка. Простите.

– В чем дело?

– Ваше лицо… Оно все красное, все в царапинах. И губы распухли. Я… я слишком увлекся, целуя вас.

Она вскочила – простыни скользнули к ее ногам – и бросилась к зеркалу. Выглядела она так, словно с километр бежала, продираясь сквозь колючие заросли. Даже волосы спутались самым немыслимым образом.

– О нет. – Она с испугом прикрыла рот рукой, и плечи у нее заходили от беззвучного смеха.

– Вы плачете? – Ноубл в тревоге поднялся и встал рядом с ней. Взъерошенный, полуодетый, обеспокоенный, он был просто великолепен.

Как же это странно – что ей с ним так легко, что она так влюблена.

– Нет, дорогой. Я смеюсь.

Прищурившись, он провел рукой по ее растрепанным волосам.