Книга Бандит Ноубл Солт, страница 169 – Эми Хармон

Она думала, что за ней пойдет Ноубл – он следил за ней, не прерывая купания, – но вместо него явился Сандэнс, полностью одетый, но насквозь мокрый. Он подошел к ней и уселся на бревно у самой воды.

– Когда мы оказались в Карнеги-холле у вас на концерте, нас туда привела Этель, – неожиданно для нее признался он, а потом мрачно прибавил: – Значит, Этель и нужно за все это благодарить. Она тоже пела, но не так здорово, как вы. И я ей об этом сразу сказал. Я с ней жестоко обходился. Не хотел, чтобы она о себе возомнила всякое.

– Почему?

Он помолчал, словно обдумывая ответ, но так ничего и не объяснил.

– Она сильно на вас похожа. Вас можно было бы принять за сестер. Это меня встревожило. Да и до сих пор тревожит. Как будто Бог тычет мне пальцами в глаза.

– Почему? – снова спросила она, ничего толком не понимая в его речах и сердясь, что он со своими бессвязными разговорами нарушил ее одиночество. У нее хватило честности признаться себе, что Сандэнс не повинен в том, что с ними случилось. Он не сделал ничего дурного, но сердиться было проще, чем предаваться отчаянию.

Сандэнс продолжал говорить, не отвечая прямо на ее «почему», и она перестала перебивать.

– Я всегда думал, что ей нужно было выбрать Бутча… А когда он увлекся вами, после того концерта в Карнеги-холле, я решил, вот оно, лишнее доказательство, что он любит Этель.

– Он сказал мне, что она всегда любила только вас. С самого первого дня.

– Ну да. Теперь я это знаю.

Он молчал, а ей хотелось только, чтобы он ушел. Ей не хотелось думать про Этель и несчастливые развязки, а хотелось лишь упиваться собственным несчастьем.

– Я вечно злился. Был всем недоволен. Я ведь Строптивый Гарри. Но я бы все отдал, лишь бы провести с ней еще день. Всего один день.

– Может, у вас еще будет этот день. И не один, – проговорила Джейн, смягчаясь.

Он хмуро помотал головой:

– Это вряд ли. Я уже исчерпал свои вторые шансы.

Ею вдруг овладела паника, едкая, соленая, и она ополоснула водой из реки лицо и шею, стараясь ее отогнать.

– Люди вроде Бутча и Этель… ими пользуются. Принимают их, словно иначе и быть не может, ведь они добрые и щедрые. Куда правильнее было бы, если бы они влюблялись друг в друга… Но нет же, они вечно влюбляются в людей вроде нас с вами.

– Вроде нас с вами.

– Ну да. Нас с вами, Джейн Туссейнт. Колючих и вечно всем недовольных. Я не говорю, что у вас нет причин сердиться. Потому что этих причин целый вагон. У меня никогда столько причин не бывало, вот честно. Но я вижу, что вы очень красивая. И очень сильная. А еще вы хорошая мать, и потому я считаю вас хорошим человеком. У меня была та еще матушка, так что я в этих делах разбираюсь.

Он оглянулся на Ноубла. Тот плескал водой на Огастеса и слушал болтовню Вана. Ван не способен был помолчать даже минуту.

– Бутч любит вас так, как Этель любила меня. – Он вдруг резко встал, словно уже сказал все, что хотел, и собрался было отойти, но напоследок обернулся: – Кто знает, может, у вас с ним остался всего день. Но у вас есть этот день. И вместо того чтобы злиться и бояться… насладитесь им. А злиться и бояться будете, когда все закончится.

Июль 1907 года

Во второй половине дня во вторник к Орландо Пауэрсу явились нежданные посетители. Пауэрс сидел в своем кабинете в Солт-Лейк-Сити, у окна, из которого открывался вид на мормонский храм в центре города. Его усердный помощник Уэстон Вудрафф уже закончил работу и ушел. Сам Орландо тоже собирался домой, как только расквитается с последним на сегодня делом. Над столом, жужжа, кружила муха, привлеченная выступившими у Орландо на лбу капельками пота, и судья, сердито бурча, время от времени отмахивался от ее назойливого жужжания. Ему хотелось во что бы то ни стало закончить к пяти. Поэтому-то, услышав, как распахнулась входная дверь и кто-то назвал его имя, он рявкнул: