Книга Забыть о девочках, страница 111 – Жаклин Баблиц

Кэнтон, хранивший молчание на протяжении этого монолога, теперь смотрит на Рут с нескрываемым сочувствием.

– Ты нам это рассказывала, – произносит он усталым голосом, ровно таким же, каким разговаривал с Рут, когда приехал в ее нью-йоркскую квартиру. – Может, ты не помнишь, но у нас есть запись.

Она трясет головой:

– Это невозможно. Я хранила это в тайне от всех. Даже от себя.

– Тебе было семь лет, – говорит Кэнтон. – Вряд ли кто-то может четко помнить, что происходило девятнадцать лет назад. Особенно если в то время он был ребенком.

– Да.

– Могу принести записи по делу, только придется немного подождать. Система архивирования у нас не самая лучшая.

У него нет причин ей лгать. Рут это точно знает.

– Я была настолько уверена, что никогда о ней не упоминала, – говорит она, опустив взгляд на руки. Теперь она хотя бы знает, что ее воспоминания об Энни, о Розе, реальны. Но не понимает, стало ли ей от этого лучше или хуже.

– Вы ее допрашивали? – наконец произносит она.

– Конечно. Энни Уитакер довольно откровенно рассказывала об Освальде. Они много времени проводили вместе, когда она была его ученицей, он неустанно ее контролировал. Она была совсем юной и понятия не имела, на что он способен. Даже вполне взрослые люди не замечали опасные симптомы. В нескольких штатах.

«Но ведь я стучала в стену».

Вспомнив об этом, Рут задается вопросом, а действительно ли она это делала.

Возможно, она всего лишь выдумала свое сопротивление, чтобы справиться с чувством вины.

– Что насчет Хелен Торрент, жены «убийцы нянь»? – Рут явственно слышит, как дрогнул ее голос. – Она жила по соседству с Итаном, когда он был ребенком. И ей принадлежал тот ужасный дом в Хобене.

– Да, принадлежал, – соглашается Кэнтон. – Эта женщина – еще одна жертва манипуляций. По правде говоря, мне всегда было ее немного жаль.

– Почему? – спрашивает Рут, едва не срываясь на грубость.

По тому, как это слово застревает в горле, она понимает, что вот-вот расплачется.

– Как и у многих жен серийных убийц, у Хелен будто выбили почву из-под ног, – тщательно обдумав вопрос, отвечает Кэнтон. – Ее всегда будут связывать с преступлениями мужа. Такая близость порочит. Люди не верят, что тебе было неизвестно о происходящем прямо перед твоим носом. Но, как я уже говорил тебе, Рути, иногда ты находишься слишком близко к истине. Ты не видишь ее, потому что не хочешь видеть. А кому захочется?

– Это не оправдание, – говорит Рут, злясь на предательскую дрожь в голосе.

– Совершенно верно. Но это может быть причиной. Понимаешь, в то время очень многие высказывали подозрения насчет Хелен. Ее отношения с Освальдом тщательно проверили, но не обнаружили ничего предосудительного. Несчастная, одинокая женщина пытается удержать те немногие отношения, что у нее остались.

Рут начинает казаться, что это инспектор Кэнтон слишком близко подобрался к истине. Видит только то, что хочет видеть. И отвергает возможность того, что женщины могут быть не менее опасны, чем мужчины. Взять, к примеру, миссис Ловетт, сообщницу Суини Тодда. Впрочем, инспектор Кэнтон вряд ли поймет аллюзию.

– Хелен написала книгу о том, как меня похитили, – говорит она.

– Серьезно?

Кажется, инспектор Кэнтон не проявляет по этому поводу беспокойства. Ему даже не любопытно.

– Да! Целая книга о сообществе серийных убийц, передающих… свое ремесло… другим людям. Своего рода признание.