Книга Прежде чем ты узнаешь мое имя, страница 101 – Жаклин Баблиц

(Она не единственная, кто так думает.)

Сидя напротив друг друга за столом в красную клетку, в ожидании Ленни и Сью, Руби и Джош находят, что разговор завязывается намного легче, чем кто-либо из них мог предположить. Вскоре Джош рассказывает Руби забавную историю о знаменитом потолке Большого Центрального Вокзала, которую я уже знаю благодаря Ною. Как в далеком тысяча девятьсот тринадцатом году, в день открытия вокзала, астроном-любитель, проходивший мимо нового здания, остановился и заметил, что сине-золотая фреска с зодиаком, висевшая высоко над головами людей, нарисована наоборот, так что восток стал западом, а запад – востоком. Это означало, что созвездия были совсем не там, где им следовало. Джош любит этот нью-йоркский промах; его забавляет думать о величии дня открытия и о том моменте, когда один анонимный, но практичный человек посмотрел наверх и сбил всю спесь со столько важного момента.

– Я никогда об этом не знала! – смеется Руби, признавая, что сама не отличила бы Ориона от Пегаса. – Так ты говоришь, что небо там, наверху, вверх тормашками?

– Либо так, либо фреска предназначена для того, чтобы рассматривать небеса снаружи, – отвечает Джош. – Инспекция все еще не определилась, было ли изменение местоположения звезд преднамеренной или довольно ироничной ошибкой для здания, предназначенного для навигации.

Сейчас они оба смеются, имитируя ужас тех, кто отвечал за торжество, устроенное в день открытия. Я же предпочитаю думать об одиноком астрономе, только что сошедшем с поезда. Он изучает небо, прижимая большой и указательный пальцы к подбородку. В этот момент я вижу лицо Ноя, и Франклина тоже. Они наблюдают из дверного проема, словно ждут меня. Сцена размыта, как будто я смотрю на нее сквозь слезы, но на этот раз волны не приходят. Я пытаюсь понять, что это значит, когда появляются Ленни и Сью, заставляя другие лица исчезнуть в мерцании.

Каждый из нас садится за стол.

Вскоре становится ясно, что сегодня вечером будет необычная встреча Клуба Смерти. Джош и Руби все еще смеются, Ленни просит объяснить причину такого веселья, и вскоре Джош повторяет историю о звездном потолке. С этого момента истории начинают вертеться между устрицами с солевых ферм Кейп-Мэй, мартини и крем-карамелью. По большей части их рассказы остаются легкими и жизнерадостными, против чего я не возражаю. Что-то в том, что я увидела Ноя и Франклина, заставило меня почувствовать нечто большее, чем печаль. Так что я не могу винить этих друзей в желании весело провести этот вечер. Это кажется даже неизбежным, когда я смотрю, как Ленни морщится при виде сырой устрицы, и слышу, как Джош вспоминает очередную историю о причудах и ошибках Нью-Йорка, в то время как Сью объясняет Руби разницу между омарами и раками, откусывая кусочек от своего рулета из омаров штата Мэн. Никто не думает, что сегодня они не будут говорить о жизни и смерти, но все они согласны взять небольшой перерыв. Я вижу, как понимание этого незаметно проскальзывает между ними, и отодвигаюсь от стола, позволяя их разговорам затихнуть.

Наблюдать за ними издалека – значит видеть соприкасающиеся руки, соприкасающиеся ладони. Широкие улыбки и тайные взгляды. Звякающие друг о друга стаканы, падающие со звоном вилки. Масло, капающее на скатерть, и салфетки, прижатые ко ртам. Просьба принести красного вина и виски, и тихие вздохи. Я вижу, какое большое расстояние они преодолели вместе за последнюю неделю, как пассажиры, входящие и выходящие из вокзала над нами. Если их сближение слишком стремительно, она еще и щедра, предоставляя такие ночи, как эта, чтобы укрепиться, собрать их всех в одном месте.