Книга Прежде чем ты узнаешь мое имя, страница 57 – Жаклин Баблиц

Кто-то был там до тебя, Руби. Пожалуйста, ничего не трогай, чтобы не стереть их следы.

Они оставили девушку в фиолетовой футболке, лежащую лицом на камнях. И ясно, что кто-то причинил этой девушке боль. В голову Руби приходит мысль о том, что, возможно, кто-то все еще был там, в парке, и наблюдал, как она ждет прибытия полиции. Может, кто-то слышал, как она пыталась сбивчиво объяснить, где находится, и где лежит тело. Она не могла подсказать полиции название улицы или указать дорогу, а была в состоянии только оглядеться и описать, что видит вокруг себя, столь отчаянно пытаясь оказать патрульным необходимую помощь, чтобы они нашли эту девушку.

– Тут есть эстакада. А еще я проходила мимо лодок. Из воды торчат деревянные столбы, а над ними – дорога. Я не вижу никаких указателей. Я уже пыталась найти выход!

Возможно, кто-то наблюдал за Руби все это время, или этот кто-то давно ушел, а девушка была мертва уже несколько часов. Никто ничего ей не сказал. Кстати, как эта девушка добралась до кромки воды? Руби поранилась, пытаясь перелезть через перила. К тому же, она видела, как для того, чтобы подобраться к телу, карабкались, скользя по мокрым камням и пытаясь найти опору, следователи. Была ли девушка уже у воды, когда ее убили, или кто-то стащил ее с дорожки и перебросил через перила? Насколько сильным должен быть человек, чтобы провернуть такое?

Зачем кому-то вообще это делать?

(Мы обе задаем этот вопрос снова и снова.)

Она сидит под душем так долго, что в квартире не остается горячей воды, и Руби заставляет себя подумать об Эше, потянувшись к единственной петле в ее сознании, которая кажется знакомой, к единственному надежному способу отвлечься. Руби пытается сосредоточиться на чем-то живом, дышащем и реальном, поэтому она вспоминает, когда видела Эша в последний раз. Она должна думать о нем, иначе снова начнутся тяжелые, сотрясающие до костей рыдания, те, что свалили ее с ног, когда она встала под душ прямо в грязной одежде. Вода была такой горячей, что все тело жгло. Руки Руби дрожали так сильно, что отказывались повиноваться, так что она не могла расстегнуть лифчик или снять промокший насквозь топ через голову. Когда ей наконец удалось раздеться, слишком горячая вода обожгла обнаженную кожу. Рыдания воем вырвались из Руби, – что-то животное и злое, что-то наполненное яростью, пока это что-то полностью не вылилось наружу, – и Руби не осталась сидеть голой на кафельном полу душевой. Дышала она тяжело, словно забыла, как это делается. Она все еще видела мертвое тело, все еще испытывала ужас от ожидания в одиночестве, наедине с этими светлыми волосами, кружащимися в воде, и с грохочущим над головой небом. А затем, так же внезапно, как начался плач, Руби охватило оцепенение. Она обнаружила пустоту в своей голове, о существовании которой даже не подозревала, место, куда она могла смотреть, не мигая, пока вода остывала на ее коже. Уж лучше дрожать от холода, а не от ужаса, что не оставлял ее.

Лучше подумать об Эше, о беспорядке, который творится в ее жизни, потому что это она может контролировать, может переживать уже понятную драму. Руби уже научилась быть ею – любовницей без чувства собственного достоинства. А вот как быть человеком, который обнаружил чье-то тело, она не знает. Руби понятия не имеет, как быть тем, кто стоял напротив найденного тела в ожидании полиции. Кто снова и снова считал до десяти, отвечал на вопросы оператора экстренной службы, и все это время смотрел на лежащую на камнях девушку, молясь, чтобы она просто подняла голову и ответила на ее зов. Хотя, глядя на обнаженные ноги, на позу девушки, Руби уже понимала, что слишком поздно, что смысла спускаться по камням нет, потому что незнакомка уже мертва.