Книга Прежде чем ты узнаешь мое имя, страница 86 – Жаклин Баблиц

Что, если окажется, что я тоже «неправильная» жертва?

Не ходи туда. Не делай этого.

Юбка слишком короткая, а на улице слишком темно.

Почему ты не… кто это… как ты?..

Прогуливаясь по округе и напрашиваясь на неприятности, чего ты ожидала!

Посмотрите на то, что нам говорят. Прислушайтесь к словам, звенящим в наших ушах, пока тела скапливаются в моргах. Пока еще одна молодая женщина присоединяется к куче конечностей, сердец, надежд, мечтаний и всего того, чего она никогда уже не сделает. Из-за того, чего она не сделала. Или из-за того, что сделала.

Решая, кто станет подходящей мертвой девушкой, эту часть истории они редко упоминают.

Если упоминают о нас вообще.

За день до ее первого официального собрания Клуба Смерти Руби посещает морг на 1-й авеню. Она задерживается в маленьком вестибюле, молча наблюдая, как люди в униформе проходят через двойные двери на другой стороне комнаты. Она предполагает, что они направляются в недра здания, где и происходят все самые важные вещи. Руби воображает там, внизу, под своими ногами, холодильники, завернутые в пластик тела и ряды расчлененных замороженных останков. Она размышляет о вскрытых ребрах, извлеченных органах, записях последних приемов пищи, взвешивании сердец, а в случае с Джейн Доу – о пробеле в том месте, где должно быть указано имя. Конечно, она думает обо мне.

Неловко стоя в этой комнате, Руби почти так же близка ко мне, как и в то утро вторника ровно две недели назад, когда нас разделяли всего несколько метров. Сюда ее привело страстное желание увидеть меня снова, и пусть это сведет ее с ума окончательно. Иногда она даже ловит себя на мысли, что вернулась бы в то утро у реки, если бы могла. Теперь то время, которое мы провели вместе до того, как прибыли полицейские, кажется ей священным. Хотя ей и в голову не пришло бы назвать его именно так. Священным это время называю я, когда она боится, что я стала навязчивой идеей, чем-то, чему необходимо найти разгадку.

Мне лучше знать.

Здесь, в морге, Руби думает, насколько продвинулась в моем деле полиция. Просмотрел ли детектив О’Бирн достаточно файлов, фотографий и баз данных, чтобы что-то щелкнуло в его голове, начало по спирали приближать к тайне моей личности? Приведет ли это детектива к человеку, который совершил преступление? В последние дни об этом Руби тоже думает больше, чем ей хотелось бы. Она думает о нем. Тот факт, что мой убийца где-то там, знает, что сделал, но вышел сухим из воды и живет своей обычной жизнью, кажется Руби до боли несправедливым.

Чувствуя, что в маленьком, скудно оформленном вестибюле она слишком бросается в глаза, Руби сосредотачивает свое внимание на латинском девизе, написанном на стене за стойкой регистрации. Она произносит древние слова, теряется в их ритме и даже не понимает, что снова говорит вслух, пока бесстрастный мужчина за стойкой не поднимает глаз и не спрашивает, может ли он ей чем-нибудь помочь.

Щеки Руби краснеют.

«Не думаю, что вы можете мне помочь, – хочет ответить она, глядя мимо него на качающиеся двойные двери. – Если только вы не знаете девушку, лежащую там, внизу».

В этом здании есть люди, которые знакомы с моим телом так близко, как мог бы быть знаком только любовник. Они знают о крошечной родинке на своде моей левой стопы, о блеклом шраме на моем левом локте от детской царапины, что загноилась. Они знают, что мой лобок был проэпилирован воском за несколько недель до моей смерти, а подмышки и ноги выбриты, возможно, накануне. Они знают, что я не девственница, что у меня голубые глаза. Один или два патологоанатома-мужчины останавливаются, осматривая мое тело, чтобы подумать, какой красивой я, должно быть, была до того, как мне разбили половину лица. Про себя они соглашаются с тем, что эскизы судебно-медицинского эксперта не совсем передали полноту моих губ или медовый цвет моих волос.