Книга Замок проклятых, страница 60 – Ромина Гарбер

Он неожиданно кажется другим, когда произносит эти слова, – как будто становится старше.

– Испокон веков не прерывается не только род Бралага, – продолжает Фелипе. – Я показывал тебе список собственников. Каждый род, живущий в этом городе, верен ему. Верен Ла Сомбре.

– Но почему? – не унимаюсь я.

– Некоторые из нас верят… я верю, что род Бралага берет свое начало в другом мире, – объясняет Фелипе, он пытался рассказать мне об этом, когда мы были в его комнате. – Мы называем этот мир Otro – «Другой мир». Мы думаем, что, открыв врата, этот древний предок сделал нас всех уязвимыми в этом измерении, и потому ему пришлось запечатать дверь в другой мир магией крови. До тех пор, пока не прерывается род основателей Оскуро, пока люди живут здесь, врата в Otro остаются закрытыми.

– А что случится, если они откроются?

Свет в глазах Фелипе тускнеет.

– Тогда Ла Сомбра поглотит наш мир.

Зима все ближе, и солнце садится раньше, так что, когда я возвращаюсь в замок, на дворе уже ночь. Сердце колотится в предчувствии встречи с Себастианом.

Сегодня я ушла из магазина пораньше, оставалось еще несколько часов до его закрытия. Мне не хотелось, чтобы Фелипе снова провожал меня. Наша ссора в его комнате тем вечером всколыхнула много эмоций, и они до сих пор не утихли. Напряжение между нами я ощущаю почти физически – такое нервное покалывание на коже.

Мне все чаще кажется, что, приехав в Оскуро, я, не догадываясь об этом, оказалась одной из шахматных фигур в разыгрываемой здесь партии. Жители этого города верят в древнее поверье о моем предке из иного мира.

Я сразу иду на кухню, чтобы проверить, не вернулась ли Беатрис, и замечаю силуэт в обеденной зале.

– Беатрис? – окликаю я тетю.

– Нет, – отвечает Себастиан.

Я захожу в залу, и мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что то, что я вижу, – не сон.

Деревянный стол уставлен огромным количеством разнообразных яств, за стулом стоит Себастиан. Он отодвигает стул, приглашая меня сесть, и я буквально теряю дар речи.

– Так как твоя тетя в отъезде, я решил, что должен угостить тебя ужином.

Звук его голоса словно пробуждает меня, и я медленно подхожу к стулу. Себастиан выложил на него всю еду, которую я привезла вчера вечером от Фелипе. Буквально всю!

Я раздумываю, смогу ли я вообще это есть, ведь то, что создал Себастиан, достойно стать экспонатом в музее кулинарного искусства: сучковатые деревья со стволами – хлебными батонами и кронами из спагетти и клецок, растущие на поле паэльи под полной луной. Рядом с деревьями – ряд уютных домиков со стенами из манчего^[57]и скошенными крышами из хамона иберико. Конечно же, Себастиан изобразил и Ла Сомбру, но я не могу понять, из чего он ее сделал, потому что она вся засыпана кофейной гущей, ведь она должна быть черной. В гуще красные прожилки то ли из кетчупа, то ли из какой-то другой острой приправы.

– Есть что-то, что тебе по вкусу? – спрашивает он.

Я кусаю губы, стараясь сдержать смех.

– Что-то не так?

Я мотаю головой и пытаюсь выбрать что-то. Самое простое – яйцо, одна из деталей полной луны.

– Как ты сварил яйцо – всмятку или вкрутую? – спрашиваю я.

Яйцо в моей руке холодное и легкое.

– Сварил? – удивленно повторяет он.

И тут я не выдерживаю и начинаю хохотать. Недоумение на его лице веселит меня еще больше, я вдруг понимаю, как смешно ему было в ту ночь, когда я заявила, что он галлюцинация.