Книга Замок проклятых, страница 63 – Ромина Гарбер

Я не даю ему договорить и засовываю язык ему в рот. Я веду себя как дикарка, неспособная сдержать своих чувств, нападаю на него, будто хочу причинить боль, а не доставить удовольствие. Но, как только его язык касается моего, я испытываю восторг. Поцелуй Себастиана дарит мне множество вкусов: спелая вишня, темный шоколад, жареный кофе…

Он отстраняется.

– Эстела…

Но я не в силах разомкнуть объятья. Мне так хорошо, и я так долго была одна. Я снова прижимаюсь к нему и вовлекаю его язык в новый танец.

На этот раз я хищница, и мне плевать. Только рядом с ним я чувствую себя такой, какой мне давно хотелось быть, – живой.

Себастиан отходит от меня метра на три.

– Ты права, – говорит он, и его серебряные глаза сияют, как залитые лунным светом океаны, – тебе пора спать.

– Подожди!

– Спокойной ночи!

Себастиан проникает в мои сны. Раньше мне снились кошмары, в которых он выслеживал меня, гнался за мной, кусал, но теперь все по-другому. Прошлой ночью я была хищницей. Теперь я возникаю из тени и загоняю чудовище-тень в угол, ему не спрятаться от меня, какие бы потайные углы оно ни находило. Как будто мы поменялись ролями, и я стала физически мощнее его.

Каждый раз, когда я прижимаюсь губами к губам Себастиана, он говорит мне, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но я не даю ему говорить, засовываю язык ему в рот, и он сдается, а потом я в страхе просыпаюсь. Мне снится одно и то же, снова и снова.

Я встаю с постели. На улице ярко светит солнце, должно быть, я проспала дольше, чем обычно, но не чувствую себя отдохнувшей. После этих снов я отчетливее ощущаю существование Себастиана, будто он теперь внутри меня, в моей крови.

Первым делом я, как обычно, заглядываю в комнату Беатрис, но там все по-прежнему. Полнолуние сегодня, а она еще не вернулась. «А что, если она никогда не вернется?» – спрашивает тихий внутренний голосок. Заманила меня в Ла Сомбру, чтобы я заняла ее место, а сама просто сбежала? Наверняка можно найти какие-нибудь подсказки и понять, что она задумала. Я уже несколько раз рылась в ее вещах, но не успела осмотреть внимательно саму комнату. В прикроватной тумбочке лежит связка ключей. Наверное, это дубликаты. Я нахожу даже ключ от сигнализации, я видела, как тетя с его помощью запирала клинику. Кладу связку в карман и роюсь в каждом ящике, открываю каждую коробку, но не нахожу ни паспорта, ни чековой книжки, ни наличных – либо они хорошо припрятаны, либо все важное тетя забрала с собой.

Я простукиваю пол и стены, но тайника, подобного тому, что мы нашли в пурпурной комнате, где были сложены фотографии и свидетельство о смерти, не обнаруживаю. Я тщательно осматриваю ванную, в ней ничего нет. Остается только шкаф. Он такой огромный, почти как магазин одежды: с отдельными секциями для обуви, сумок и чемоданов. На вешалках и полках не только женская, но и мужская одежда: платья с рюшами и оборками, старинные платья из меха и шерсти, а также разные аксессуары, шляпы и трости, как будто содержимое шкафа накапливали многие поколения.

Я ищу в гардеробе фальшивую стену, потайной люк или просто какой-нибудь тайник, куда можно что-то спрятать. Уже собираюсь закрыть дверцу, когда мое внимание привлекает один из чемоданов – из джинсовой ткани, на колесиках, точно такие же были и у меня, и у мамы с папой. Только этот темнее и весь исписан маркером. Я вытаскиваю его из ряда чемоданов и пытаюсь прочесть, что на нем написано. Propiedad de Olivia Brálaga^[58]– мамин чемодан.