Книга Замок проклятых, страница 64 – Ромина Гарбер

Я кладу его на пол и расстегиваю молнию. Чемодан словно выпускает из себя призрака, мамин запах, она как будто здесь. Я закрываю глаза, чтобы подольше сохранить это чувство, потом открываю их и разглядываю ее вещи: свитеры, блузки, брюки, носки, нижнее белье и даже белое платье. Некоторые из вещей наверняка будут мне в самый раз, какие-то из них немного великоваты, но я все заберу себе. Прежде чем отвезти чемодан к себе в комнату, я ощупываю его содержимое в поисках чего-то более твердого, чем ткань, и натыкаюсь на что-то маленькое и прямоугольное: дневник.

Я достаю записную книжку в кожаной коричневой обложке, она выглядит старой и потрепанной. Папа любил делать заметки в таких книжках, они казались ему прочными. Может, это одна из его записных книжек? Я нетерпеливо заглядываю внутрь, но страницы пусты и не разлинованы.

Я оставляю чемодан у себя в комнате, натягиваю пальто и, прежде чем выйти, перекидываю через плечо пустую спортивную джинсовую сумку. В городке тишина и покой, я иду к клинике. Записка Беатрис так и висит приколотая к двери. Пробую несколько ключей, пытаясь найти нужный. Наконец мне это удается, замок щелкает. Я спешу отключить сигнализацию, но она даже не вспыхивает и не издает ни звука, как будто она не была включена.

– Беатрис!– окликаю я.

Она забыла включить сигнализацию или кто-то ее выключил?

Одна из больничных коек не застелена. Я заглядываю в тетин кабинет, но там никого. Захожу в подсобное помещение и осматриваю морозильную камеру. Когда Беатрис показывала ее мне, она была забита сотнями пакетов с кровью. Теперь их там совсем немного, едва наберется хотя бы сотня.

Я хватаю десять пакетов и бросаю их в сумку. В книжный тащить пакеты с кровью мне не хочется, поэтому сначала я должна вернуться в замок и оставить их там. Я иду через площадь и замечаю на ней кое-кого: прабабушка Фелипе Глория кормит птичек. Она разговаривает с ними. Услышав ее хрипловатый голос, я вспоминаю, как нервничали родители Фелипе, когда она пыталась мне что-то сказать. Глория подзывает свистом голубя, я подхожу ближе, вижу, как он садится ей на запястье и клюет с ее ладони.

– Hola, angelito^[59].

Сначала мне кажется, что старушка обращается к птице, но потом она поднимает глаза, и я понимаю, что ангелочком она назвала меня, как и дома у Фелипе.

– Hola,– отвечаю я и сержусь на себя за то, как коряво произношу это слово.

Старушка жестом приглашает меня сесть, и я устраиваюсь на бортике фонтана.

– Qué lindo volver a verte,– говорит она. «Как приятно видеть тебя снова».

Мне не хватает словарного запаса, чтобы выразить на испанском все, что я хочу сказать, поэтому я обдумываю каждое слово.

– Usted me conocía de bebé? – Я спрашиваю, знала ли она меня, когда я была маленькой.

– Claro^[60], – добродушно произносит она, – еn este pueblito, todos nos conocemos. – «В этом городе все знакомы друг с другом».

Правило Рауля №7 гласит: «Проконсультируйся с экспертами». И мне казалось, что этим я и занимаюсь в книжном магазине. Но теперь понимаю, что эксперт – Глория. Она оскурианская капсула времени.

– Porqué mis padres se fueron? – Мне не хватает лексики, чтобы завязать вежливый разговор, поэтому я спрашиваю ее напрямик, почему мои родители уехали из Оскуро.

– Ay, tus padres,– говорит она и грустно вздыхает, очевидно, вспомнив об их кончине. Она делает жалостливое лицо, в ее глазах стоят слезы, и она хватает меня за руку, царапая длинными ногтями.– Pobrecitos^[61].