Книга Полет птицы Пэн, страница 38 – Priest P大 (Прист)

– Спасибо за наставление, дашисюн. Но толку от аккуратности, если собака не может усидеть на месте.

Янь Чжэнмин взглянул на часы и, закипая от злости, обнаружил, что проклятый песок снова застыл.

Мучунь чжэньжэнь размечтался. Его первый ученик был натурой крайне ненадежной и ветреной, но нрав его был импульсивен и нетерпелив, в то время как младший зацикливался на бесполезных мелочах, несмотря на внешнее спокойствие. Если бы они смогли дополнить друг друга, было бы прекрасно.

Но, к сожалению, оказалось, что они скорее подерутся, чем достигнут золотой середины.

Мучунь чжэньжэню не оставалось ничего другого, кроме как насильно разделить их. Он попросил одного из слуг отвести Чэн Цяня в павильон и помочь ему переодеться, так как после занятий с мечом тот вспотел, а сам сосредоточился на первом ученике, монотонно повторяя «Канон чистоты и покоя».

От его завываний болели уши, а глаза отказывались понимать, что видят. С телосложением колонка и голосом крякающей утки Мучунь чжэньжэнь вызывал у Янь Чжэнмина только раздражение. А когда учитель решительно остановил бегущие часы, ученик едва сдержался, чтобы не загрызть его.

Запас терпения Янь Чжэнмина подошел к концу. Он разбушевался и бросил резец на стол:

– Учитель, что ты делаешь?

– В тебе нет спокойствия. Я читаю священные тексты, чтобы успокоить твой разум, – ответил учитель, даже не разомкнув век.

Когда Янь Чжэнмин уже отчаялся, выслушивая проповеди учителя, вернулся Чэн Цянь. Голова Янь Чжэнмина раскалывалась, и он наконец получил возможность дать волю своей досаде. Он потянул носом и сердито сказал:

– Вы окурили его одежду сандалом? Что за кошмар? Он что, собирается стать монахом?

Стоявший в стороне слуга лишь кротко кивал. Он не осмеливался сказать, что благовония выбирал Чэн Цянь.

– Замените эти благовония на гибискус! – прикрикнул Янь Чжэнмин.

– …Следовательно, небеса чисты, а земля грязна… – голос Мучунь чжэньжэня прозвучал на порядок громче.

Он напоминал звук пилы, вгрызающейся в дерево, из-за чего в груди Янь Чжэнмина вспыхнул яростный огонь.

– Учитель! Да с чего бы моему разуму быть неспокойным!

Мучунь чжэньжэнь разомкнул веки и невозмутимо сказал:

– В тебе нет спокойствия, потому что ты отвлекаешься на внешние проблемы и запахи благовоний. Будь иначе, ты не увидел бы в своем третьем шиди курильницу. Пожалуй, я помогу тебе на пути самосовершенствования. Вечером я приду в «Обитель нежности» и почитаю тебе на ночь священные тексты.

Янь Чжэнмин промолчал.

Старый колонок обожал читать проповеди. Если он придет к нему в комнату и будет читать священные тексты всю ночь, Янь Чжэнмин вряд ли доживет до утра.

Янь Чжэнмин был вынужден умерить свою злость и сесть обратно. Терпя сандаловые благовония, напоминавшие ему запах гнилого дерева, он с негодованием поднял резец и принялся вырезать на дощечках вертикальные линии так, словно вскрывал труп.

«Курильница» Чэн Цянь тихонько вернулся к домашнему заданию, но его не покидало чувство, будто рядом сидит огромный раздраженный кролик.

Учитель назвал Хань Юаня импульсивным, но тот заметно проигрывал Янь Чжэнмину. По крайней мере, импульсивность Хань Юаня никому не причиняла вреда.

Янь Чжэнмин был выдающимся человеком, ничего не скажешь.

Садясь за работу, Чэн Цянь становился предельно серьезным и отстранялся от мирской суеты. Он старательно воспроизводил в своей памяти вырезанные на деревянном столе правила и вскоре увлекся их переписыванием. Окруженный расслабляющим ароматом сандалового дерева, Чэн Цянь постепенно забыл о своем беспокойном дашисюне.