Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 307 – Екатерина Гичко

– К какому из? – тихо-тихо спросил Шаш.

Императрица даже не вздрогнула. Расширились зрачки, пальцы не впились, вдавились в подлокотник, а воздух ощутимо потяжелел.

– Прежде, чем вы решите, что я не нравлюсь вам так сильно, что вы готовы больше никогда меня не видеть, скажу, что именно на моём интересе к вашей семье мы с принцессой и сошлись. Она поймала меня в довольно удачный момент. И если я вдруг исчезну из дворца, она поймёт причину.

– Поймёт и примет, – холодно ответила императрица. – Она предана своей семье.

– Я позаботился о своей безопасности, – вкрадчиво предупредил Шаш, и пальцы женщины всё же сжались. – Если вдруг со мной что-то произойдёт, то отношение к вашему сыну изменят все. Но я не говорил об этом с отцом.

Повисло недолгое молчание. Шаш словно воочию видел бурю, которая терзала её величество, хотя выражение её лица было по-прежнему спокойным, только в глазах щерилась злость, как у стоящей на пороге логова волчицы.

– Как я успел сказать, мои намерения в отношении Лаодонии серьёзны, – продолжил наагасах. – Я вполне понимаю, чего хочет отец. И если события пойдут по неблагоприятному для семьи Митреск пути, то места для вашего сына не останется, что весьма огорчит мою супругу. А я не хочу разлада в своей семье. Моё молчание – это обещание вашей дочери. И я очень надеюсь, что вы не будете мне препятствовать.

Шаш отдавал себе отчёт, что императрица не приняла на веру его слова. Она не смогла бы так долго хранить столь пикантную тайну, если бы была доверчива. Но сейчас нужно заронить лишь зерно веры и направить мысли её величества не на то, как от него избавиться, как получить твёрдые гарантии его молчания.

– Вы кому-то сказали, – уверенно протянула её величество.

– Я должен был обеспечить свою безопасность.

– Наагалей? – предположила женщина.

– Что? – Шаш даже не сразу её понял и уточнил: – Дядя Ссадаши? Нет! То, что он был пойман сегодня ночью под вашими окнами, ни о чём не говорит. Дядя просто любит неприятности. И вам не стоит недооценивать его преданность наагашейду. Он бы не стал утаивать от него подобное. Нет, мой выбор очень неочевиден.

Императрица наконец позволила себе проявить кое-какие чувства. Шумно выдохнула, так же с шумом втянула воздух и раздражённо застучала пальцами по лакированному дереву. Шаш мог предположить, о чём она сейчас думает. Вероятно, пытается сообразить, кому он мог доверить тайну. Но все лица из наагатинского посольства, которые пользуются доверием семьи наагашейда, преданы этому самому наагашейду и слишком к нему близки. Если наагасах хочет сохранить тайну, то он не может обратиться к кому-то из них. А из остальных… А если это не наг?

Шаш не торопил. Он понимал, что императрице нужно осмотреть тупик, понять, что сейчас выход из него только один, и уже думать о том, как пройти этот путь с наименьшими потерями.

– И что вы сейчас хотите от меня? – наконец спросила императрица.

– Посчитайте меня хорошей кандидатурой, – улыбнулся наагасах. – Я возьму сохранность ваших тайн от моего отца на себя. Поверьте, я хорошо позабочусь о вашей дочери. И вашему сыну не придётся терять сестру слишком рано.

Губы её величества дрогнули. Шаш почувствовал её слабость. Как матери ей наверняка хотелось, чтобы её дети были рядом друг с другом как можно дольше, чтобы они чувствовали поддержку. Но Лаодония человек, и жизнь её по-человечески быстротечна. Муж-наг мог дать ей куда более долгую жизнь.