Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 89 – Екатерина Гичко

Но план провалился. Ваза оказалась слишком тяжела, а Лийриша – слаба.

И ладно, если бы хайнес разозлился! Но он огорчился, а это совсем другое.

Лийриша неуютно завозилась в постели и посмотрела на кресло, в котором сладко посапывала нянечка. На неё квадратами падал свет волчьего месяца, а над головой тяжело порхал ночной мотылёк, заглянувший в гости через открытое окно.

И зачем ей нянечка? Страшный лекарь – господин Винеш – пытался заверить её, что это на случай, если вдруг ночью плохо станет. А с чего бы плохо быть? Отшибленный бок почти не болел, а яркий синяк, благодаря мазям того же лекаря, стремительно отцветал. Лийриша чувствовала себя здоровой и бодрой.

И бодрость нужно было куда-то девать, а то она подпитывает чувство вины. Ну подумаешь, вазу разбила! Да, дорогая. Да, редкая. Чего ж они тогда её в холле поставили? Но искренне расстроенный взгляд хайнеса не позволял успокоиться.

Приподнявшись, девушка ещё раз взглянула на нянечку, а затем на окно. Опять на нянечку, на окно… И нырнула под одеяло. Через полминуты послышался хруст, заставивший почтенную женщину всхрапнуть, но не проснуться. Ещё через пару минут на пол бесшумно спрыгнула лиса, мгновенно метнувшаяся к окну.

Едва её хвост скрылся за рамой, как нянечка перестала похрапывать и открыла глаза. Неодобрительно покачав головой, женщина встала, вытащила из вороха одеял рубашку и, аккуратно её расправив, повесила на спинку кресла. После чего опять уселась, приготовившись досматривать яркий сон.

Выскользнув в окно, лисичка тенью перелилась на карниз, почти слившись в темноте со стеной, и бросилась бежать. Около каждого открытого окна она останавливалась, принюхивалась и, если ей хоть что-то не нравилось – а не нравилось ей всё, – то перебегала к следующему. Так она добралась до угла, едва не поскользнулась на притаившейся склизкой плесени и со страху шмыгнула в первое попавшееся окно. Запуталась лапами в занавеске, чихнула и, вырвавшись из плена, несколько раз тявкнула, распугивая возможных врагов. И едва не обмерла от ужаса, увидев перед собой высокую фигуристую… вазу. С растрёпанной гривой цветов.

Разъярённо облаяв цветы, лисичка опомнилась и завертелась, выискивая настоящего врага. Застыла она на четвёртом повороте, ошарашенно уставившись на огромную конструкцию из веток.

Гнездо. Гнездище, в которое поместился бы целый ездовой дракон.

Лиса настороженно обошла его по кругу. Пахло от него просто замечательно. Перьями, как от мамы. Рыжая трусиха даже позволила себе расслабиться и поддаться любопытству.

Гнездо покорило бесхитростную душу зверя. От него одуряюще пахло деревом, травами, мхом – зелёные мохнатые пятна укрывали края– и перьями. Ширококрылая мама пахла также.

Отступив, лисичка азартно вильнула хвостом и, разбежавшись, прыгнула. Молодые сильные лапы без видимого труда вскинули вверх лёгкое тело, но приземлиться на край не удалось. Голова перевесила, и рыжая кубарем скатилась внутрь, к лапам огромной снежной совы. Звериное сердечко заполошно заскакало в груди, лиса мгновенно на заднице отшатнулась назад и упёрлась в стенку.

Сова неохотно шевельнулась и распахнула огромные жёлтые глаза. Несколько мгновений звери смотрели друг на друга, а затем перепуганная лисичка с тявканьем бросилась на птицу. Та лишь степенно приподняла крыло, пропуская под ним злющий комок шерсти, и затем этим же крылом накрыла и подгребла к боку незваную гостью. Лиса с испуганным визгом выскочила наружу, но до стенки не добежала. Остановилась озадаченная и растерянная.