Книга Художник из 50х, страница 70 – Сим Симович

Чайник засвистел. Гоги заварил крепкий чай, отхлебнул и принялся за самый сложный образ — Снежную королеву.

В прошлый раз его месяцы вышли слишком воинственными. Теперь нужна была красота — холодная, но не злая. Величественная, но не жестокая. Королева должна быть силой природы, а не тираном.

Первые наброски не удовлетворяли. Слишком человечно. Он стёр всё и начал заново.

Снежная королева появлялась на бумаге постепенно — высокая, стройная, в одеждах из инея и льда. Лицо прекрасное, но отстранённое. Не злое — равнодушное. Как зима: она не стремится причинить вред, она просто такова по природе.

«Да, — подумал Гоги, откладывая карандаш. — Не злодейка, а стихия. Герда противостоит не злу, а холоду. Побеждает не ненавистью, а теплом».

За окном слышались голоса просыпающихся соседей. Где-то хлопнула дверь, кто-то затопил печь. Начинался новый день, полный возможностей.

Художник посмотрел на свои эскизы и улыбнулся. На этот раз получится. Красиво, сильно и — главное — с надеждой.

Гоги разложил на столе краски, словно полководец готовящий к битве оружие. Белила, ультрамарин, кобальт, охра — каждый цвет должен был сыграть свою роль в создании мира, где советская действительность сплеталась с древней магией Севера.

Первой под кисть попала Герда. Не хрупкая девочка из европейских сказок, а юная комсомолка в ватнике и валенках, с красным платком на голове и решительным взглядом голубых глаз. За спиной у неё — не корзинка, а рюкзак геолога, а в руках вместо цветов — самодельный компас, указывающий путь к замку Снежной королевы.

— Советская девушка не плачет, — бормотал художник, прорисовывая складки ватника. — Она действует.

Фон за Гердой развёртывался эпическими мазками — бескрайняя тундра под северным сиянием. Но сияние это играло не обычными красками, а цветами советского флага — алыми всполохами, перемежающимися золотыми искрами. Словно сама Родина благословляет её путь.

Гоги откинулся на стуле и взглянул на работу. В стиле манхвы каждая эмоция должна читаться сразу, без долгих объяснений. Герда получилась именно такой — вся её фигура излучала непоколебимую решимость идти вперёд, что бы ни случилось.

Следующим листом стал Кай. Здесь художник позволил себе больше романтики. Мальчик сидел на ледяном троне в парадной форме пионера! Белая рубашка словно выткана из инея, красный галстук превратился в алую ленту, порхающую на морозном ветру. Глаза закрыты, ресницы покрыты изморозью, но лицо сохраняло благородство — спящий принц из северной были.

За его спиной возвышался дворец из льда и металла — смесь древних чертогов и сталинского ампира. Колонны-сосульки поддерживали своды, украшенные звёздами и серпами из замёрзшего снега.

— Красота, которая убивает, — пробормотал Гоги, добавляя тени. — Но всё равно остаётся красотой.

Третья иллюстрация требовала особого подхода. Путь Герды через заснеженную Москву. Художник изобразил Красную площадь. Мавзолей стал ледяным курганом, увенчанным кристаллами. Кремлёвские башни вытянулись ввысь, как заледеневшие ели. По площади метёт пурга, но сквозь неё пробивается фигурка Герды — маленькая, но несгибаемая.

Колористика играла контрастами — холодные синие и белые тона зимы против тёплых красных пятен: платок Герды, звёзды на башнях, отблески костра, который она разводит у стен Кремля, чтобы согреться.