Книга Художник из 50х Том II, страница 19 – Сим Симович

Но костяк был готов. Теперь этот черновик нужно было показать сценаристам, режиссёрам, получить их замечания. Коллективная работа должна была превратить черновой набросок в настоящий шедевр.

За окном дождь стихал. Московский вечер наступал тихо и незаметно, а на столе лежал сценарий, который мог стать классикой советской мультипликации.

Гоги разложил на большом столе в мастерской несколько листов ватмана и открыл коробку с красками. Дождь за окном создавал идеальную атмосферу для экспериментов — никто не будет отвлекать, можно полностью погрузиться в творческий процесс.

Первый лист он посвятил классическому подходу. Взял тонкую кисть, начал рисовать Василису в традиционной манере — четкие контуры, яркие цвета, идеальные пропорции. Получалось красиво, но скучно. Слишком похоже на то, что уже делали в «Союзмультфильме».

— Банально, — пробормотал он, откладывая кисть.

На втором листе решил попробовать что-то радикальное. Обмакнул палец в черную тушь и начал рисовать Лешего отпечатками пальцев. Сначала общий силуэт, потом детали — борода из размазанных пятен, глаза-точки, руки-ветки. Получалось органично, будто сама природа оставила свой отпечаток на бумаге.

— Интересно, — пробормотал Гоги, добавляя зеленые мазки губкой. — Текстурно, живо…

Третий лист — попытка имитировать древнерусскую живопись. Плоские фигуры, золотые нимбы, условная перспектива. Василиса получилась похожей на святую с иконы, а воевода — на былинного богатыря. Красиво, стильно, но для детского фильма слишком архаично.

Четвертый эксперимент оказался самым неожиданным. Гоги взял обычную зубную щетку, обмакнул в краску и начал разбрызгивать по бумаге. Потом губкой создавал силуэты персонажей, оставляя фактуру брызг как текстуру одежды и фона. Медведь-оборотень получился особенно выразительным — его шкура казалась настоящей, грубой, живой.

— Как будто смотришь сквозь дождь, — пробормотал он, отступая от стола.

Пятый лист посвятил акварельной технике, но не обычной. Сначала намочил бумагу водой, потом капал разведенные краски, позволяя им растекаться произвольно. В получившихся цветных разводах угадывались лесные пейзажи, облака, речная гладь. Поверх этой основы тонкой кистью добавил силуэты персонажей.

Результат поразил даже его самого. Герои словно материализовались из самого воздуха, из игры света и тени. Особенно хороша получилась Баба Яга — её избушка на курьих ножках возникала из тумана, созданного растекшейся краской.

Следующий эксперимент был ещё более радикальным. Гоги взял кусок угля из камина и начал рисовать им прямо по бумаге. Никаких промежуточных набросков карандашом — только уверенные штрихи угля. Получалось графично, выразительно, с сильными контрастами света и тени.

— Как гравюры старых мастеров, — пробормотал он, растушевывая тени пальцем.

Седьмой лист стал попыткой совместить несколько техник. Фон — акварельные разводы, персонажи — четкие контуры тушью, детали одежды — отпечатки пальцев, текстуры — разбрызгивание щеткой. Получалась сложная, многослойная картинка, богатая фактурами и оттенками.

Но самым неожиданным оказался восьмой эксперимент. Гоги решил попробовать рисовать… кофейной гущей. Заварил крепкий кофе, дал ему остыть, смешал гущу с небольшим количеством клея. Получилась густая масса коричневого цвета с интересной зернистой текстурой.