Книга Художник из 50х Том II, страница 23 – Сим Симович

— Спасибо, Лаврентий Павлович. Не ожидал такого внимания.

— А зря. Талантливых людей нужно ценить. — Берия указал на кресло. — Садитесь, располагайтесь. Сегодня никаких дел, никакой политики. Просто хороший ужин в приятной компании.

Стол был накрыт с истинно кавказским размахом. Шашлык, хачапури, вино из личных запасов Берии. В углу кабинета расположились музыканты — виолончелист, пианист и скрипач. Играли что-то классическое, негромко, создавая идеальный фон для разговора.

— Как продвигается работа над фильмом? — спросил Берия, наливая вино.

— Хорошо, — ответил Гоги. — Сценарий готов, эскизы персонажей тоже. Сейчас работаю над стилистикой анимации.

— А что это такое — стилистика анимации? — поинтересовался Крид.

Гоги отпил вина, почувствовал, как алкоголь согревает и расслабляет.

— Это то, как движутся персонажи, как переданы эмоции, какие художественные приёмы используются. Можно сделать всё гладко и красиво, как на открытке. А можно — живо и фактурно, чтобы зритель верил в происходящее.

— И что вы выбираете? — Берия нарезал шашлык, положил кусок Гоги на тарелку.

— Второе. Хочу, чтобы русский лес на экране выглядел настоящим. Чтобы дети, выходя из кинотеатра, захотели пойти в настоящий лес, потрогать кору деревьев, послушать шум листвы.

— Правильно мыслите, — одобрил Берия. — Искусство должно приближать человека к природе, а не отдалять от неё.

Музыканты незаметно сменили репертуар. Теперь звучала грузинская народная мелодия — печальная и красивая. Берия прислушался, улыбнулся.

— Это песня моего детства, — сказал он. — Мать пела мне её перед сном. Удивительно, как музыка может переносить во времени.

Гоги кивнул, понимая. Его собственное детство было далеко — в другом веке, в другой жизни. Но музыка действительно обладала магической способностью пробуждать самые глубокие воспоминания.

— А вы о чём мечтали в детстве? — спросил Крид.

— О многом, — уклончиво ответил Гоги. — Хотел путешествовать, видеть мир, создавать что-то важное.

— И создаёте, — заметил Берия. — Ваш фильм может стать классикой. Через двадцать лет дети будут смотреть его и влюбляться в русскую культуру.

— Если получится, — скромно ответил Гоги.

— Получится, — уверенно сказал Крид. — У вас есть главное — видение. А техника приходит с опытом.

Разговор плавно перетекал с темы на тему. Говорили об искусстве, о будущем кинематографа, о том, как меняется мир. Берия оказался удивительно интересным собеседником — эрудированным, остроумным, лишённым официозности.

— Знаете, — сказал он, когда подали десерт, — я иногда завидую творческим людям. У вас есть возможность оставить след в вечности. Политики приходят и уходят, а произведения искусства остаются.

— Но и ответственности больше, — заметил Гоги. — То, что ты создашь, будут видеть тысячи людей. Формировать их взгляды, вкусы, мечты.

— Именно поэтому важно создавать правильные вещи, — кивнул Берия. — Красивые, добрые, возвышающие душу.

Музыканты играли уже третий час, не показывая признаков усталости. Мелодии сменяли одна другую — классика, джаз, народные песни разных стран. Создавалась атмосфера какого-то вневременного пространства, где не было суеты и проблем.

Виолончель пела особенно выразительно — глубокие, бархатные звуки обволакивали душу, заставляя забыть о всех заботах. Пианист подыгрывал деликатно, создавая гармоничный аккомпанемент, а скрипач добавлял тонкие мелодические линии, словно серебряные нити в музыкальной ткани.