Книга Художник из 50х Том II, страница 93 – Сим Симович

— Никто не пытается понять главного. Все обсуждают технологии, стратегию, политические последствия. Но никто не задается вопросом: а что чувствовал человек, который управлял этими машинами?

Гоги открыл глаза, посмотрел в иллюминатор на облака внизу.

— А ведь это самый важный вопрос, — продолжил он. — Потому что от ответа на него зависит будущее человечества. Превратимся ли мы в богов, управляющих армиями роботов, или в рабов собственных творений?

Крид долго молчал, потом тихо спросил:

— И каков ваш ответ?

Гоги улыбнулся — первый раз за все время полета улыбка коснулась его губ.

— Я художник, Виктор. А художники не дают ответов. Они задают вопросы.

Самолет летел дальше на запад, неся своих пассажиров навстречу новой эпохе. Внизу проплывали континенты, страны, города — мир, который уже никогда не будет прежним после корейских событий.

А Гоги сидел в кресле с газетами на коленях, спокойный и отрешенный, словно все прочитанное его не касалось. Но в глубине этого спокойствия скрывались вопросы, на которые еще предстояло найти ответы.

Кабинет Берии в Лубянке не изменился с тех пор, как Гоги видел его в последний раз. Те же тяжелые шторы, массивный дубовый стол, портрет Сталина на стене. Но атмосфера была совершенно иной — вместо прежнего дружелюбия в воздухе висела ледяная официальность.

Лаврентий Павлович сидел за столом, не поднимая глаз от папки с документами. Гоги стоял напротив, чувствуя себя школьником, вызванным к директору. Минуты тянулись в тягостном молчании.

— Присаживайтесь, товарищ Гогенцоллер, — наконец произнес Берия, указав на стул. Обращение по фамилии резануло слух.

Гоги сел, скрестив руки на груди. Берия продолжал изучать документы, словно забыв о присутствии гостя. Эта демонстративная занятость была болезненнее любых упреков.

— Интересное чтение, — Берия поднял одну из бумаг. — Сводка по корейским событиям. Полный разгром американских сил за три недели. Впечатляющие результаты.

В голосе не слышалось никакого одобрения.

— Спасибо, Лаврентий Павлович.

— Не благодарите, товарищ Гогенцоллер. Это была не похвала. — Берия наконец поднял глаза. — Это была констатация факта. Очень печального факта.

Гоги нахмурился.

— Не понимаю…

— А я объясню, — Берия отложил папку, откинулся в кресле. — Вы знаете, сколько лет мы готовили корейскую операцию? Какие силы и средства были задействованы в планировании?

— Предполагаю, немалые.

— Пятнадцать лет подготовки, товарищ Гогенцоллер. Пятнадцать лет тщательного планирования каждой фазы конфликта. — Голос Берии становился холоднее. — Корея должна была стать испытательным полигоном. Местом, где мы отработаем новые технологии, изучим реакцию Запада, подготовимся к большой войне.

Гоги почувствовал, как сжимается желудок.

— Война должна была продолжаться три года, — продолжал Берия безжалостно. — Медленно, с переменным успехом, давая нам время для экспериментов. А вы закончили все за три недели.

— Я спас тысячи жизней…

— Вы сорвали стратегический план государства! — Берия ударил ладонью по столу. — Показали миру все наши технологические козыри разом! Лишили нас времени для подготовки к настоящему столкновению!

Гоги встал с места, не в силах больше сидеть.

— Значит, по-вашему, я должен был спокойно смотреть, как гибнут корейские мальчишки ради ваших экспериментов?