Книга Тайна Солнечной принцессы - 4, страница 41 – Ольга Ильина

— Она любит его.

— Иногда даже самой сильной любви бывает недостаточно, а иногда она не стоит страданий, которые с собой приносит, — горько ответила королева на слова подруги. И от этих слов меня пробрала мерзкая, липкая, какая-то ледяная дрожь. И видимо не меня одну, если леди Иола спросила:

— Ты жалеешь? Жалеешь, что нарушила слово, данное матери? Жалеешь, что встретила Александра? Что не вышла за Артура или кого-то другого? Что не жила обычной жизнью, а выбрала роль королевы?

— Ты знаешь, меня никогда не привлекала власть. Я сделала это только ради него, только потому, что безумно любила. Но… я прожила двадцать лет в бесконечной, безнадежной тоске. Я пролила столько слез… И его ложь. Это очень больно.

Я отступила раньше, чем услышала новое ранящее откровение королевы, предназначенное явно не для моих ушей. То, что она сказала… то, как она это сказала, причинило боль гораздо большую, чем та, что причинила зверь-повелительница, натравив на меня свою тень. Фактически, королева призналась, что если бы могла прожить эту жизнь заново, то никогда бы не стала женой короля. Она отказала бы ему, и я бы никогда не родилась.

Еще большую боль причинял тот факт, что я сейчас стояла перед точно таким же выбором. У меня есть свой король, которого я безумно люблю, ради которого я готова пойти на многое, даже на открытую вражду с его матерью. Но что, если через двадцать лет я с таким же отчаянием буду признаваться Тее, что лучше бы послушалась всех тех, кто так настойчиво просил меня подумать? Что если иногда, в самом деле, одной любви не достаточно, какой бы сильной и бесконечной она не была? Что, если…

— Итак, то, что мы здесь, означает именно то, что я думаю? Ты решил поведать наконец, каким образом девочка-полукровка из Илларии оказалась моей пропавшей племянницей? И почему об этом знали все, кроме меня?

— Ну, допустим, знали не все, — возразил Уиллу Киран. — Я тоже был порядком удивлен, особенно тому факту, что девочка это знает.

— А меня занимает вопрос — откуда это знает Самира и как давно? — не остался в стороне Феликс.

Единственный, кто не задал неудобного вопроса королю, был Дэйтон, впрочем, и для него, знающего многое, осталась пара не проясненных моментов.

— Едва ли сейчас уместно говорить об этом, — особо ни на что не надеясь, попытался прекратить расспросы король. — У нас и без того предостаточно дел.

— Как давно вы знали об этом, отец? — спросил Киран. Весь его вид говорил о том, что отступать принц был не намерен. Он, как и все остальные, чувствовал себя обманутым, даже преданным, не понимал отца, не мог никак оправдать его поступков, особенно то, как сильно он ранил Мэл.

— Мы имеем право знать, — поддержал Уилл. — Это касается не только тебя или Мэл, это касается всех нас. Клементина — моя племянница, а я даже не знал, что она существует. Это… Вы хоть представляете, как я себя чувствую?

— Мы все это чувствуем, — кивнул Киран. — Дэй, ты ведь тоже это знал. Как давно?

— Пару недель.

— И не удосужился сказать нам? — вскипел принц.

— Интересно, когда бы я это сделал? — осадил брата мужчина. — Вы были в отъезде. Я что, почтового голубя должен был вам прислать? Или использовать камень связи Лазариэля?

— Кстати, о Лазариэле. Я так полагаю, он, в отличие от меня тоже был в курсе твоего большого секрета? — обиженно фыркнул Феликс. Он по большей части молчал, слушая, как препираются братья, а чувствовал то же самое, что и они — злость, обиду, непонимание и острый привкус предательства. — Потому ты так радел за брак этой девочки с Дэйтоном? Намеревался таким образом вернуть дочь в лоно семьи под видом будущей невестки?