Книга Огонечек для ледяного герцога, страница 55 – Элен Славина

Я ускорила шаг и быстро обернулась в человека.

Женщина обернулась на мой шорох. И время остановилось.

Передо мной стояло моё собственное отражение, каким оно могло бы стать лет через двадцать. Те же глаза, тот же разрез губ, только её взгляд был измученным и полным такой неуверенной надежды, что стало больно дышать.

— Раэлла? — её голос дрогнул, прозвучав как эхо моего собственного.

Я не могла пошевелиться, не могла вымолвить ни слова. Мир сузился до этого лица, до этих глаз, в которых я читала свою собственную историю.

Из дома вышла бабушка. Её лицо было строгим и печальным.

— Входи, Мелисса, — сказала она тихо. — Видно, судьбе было угодно, чтобы ты наконец-то вернулась.

Мы сидели за грубым деревянным столом. Бабушка молча варила чай. Флора с любопытством разглядывала незнакомку, сидя у нее на коленях и кажется, понимала, что это ее мама. А я просто смотрела на женщину, которая нас бросила.

— Я не оправдываюсь, — начала она, не поднимая на меня глаз. Её пальцы нервно перебирали край скатерти. — Я была глупа, влюблена и испугана. Твой отец… он обещал звёзды, а принёс только стыд. Когда он ушёл, я не смогла вынести взглядов соседей, жалости матери. Мне казалось, что я задохнусь в этих стенах. Я думала, что убегу и найду новую жизнь, а потом вернусь за вами, сильной и успешной. Но… жизнь оказалась сложнее.

Она говорила, а я слушала, и каждая её фраза отзывалась во мне эхом той боли, что я видела в Талориане. Та же рана покинутости, тот же страх, что тебя недостаточно, чтобы остаться.

— Почему сейчас? — спросила я, и мой голос прозвучал чужим. — Почему ты вернулась именно сейчас?

Мелисса посмотрела на меня, и по её щекам покатились слёзы.

— Потому что я наконец-то перестала бежать. Потому что я услышала слухи. Слухи о ведьме из леса, которая не боится Ледяного Герцога. И в описании этой девушки я узнала себя. Узнала свою дочь — Раэллу. И поняла, что если у тебя хватило смелости сразиться с чудовищем из сказок, то у меня должно хватить смелости посмотреть в глаза своему прошлому.

В её словах не было просьбы о прощении. Была лишь горькая правда и отголоски того самого огня, что горел и во мне.

Бабушка поставила на стол чайник.

— Боль — странный проводник, дитя моё, — сказала она, глядя на меня. — Она привела к тебе герцога, чтобы ты научилась его лечить. И она же привела твою мать обратно, чтобы ты научилась прощать.

Я посмотрела на свою мать. На её испуганные, полные надежды глаза. И поняла, что за стенами, которые строим мы сами, и за стенами, что возводят вокруг нас другие, всегда бьётся одно и то же сердце. Со своими страхами, болью и жаждой любви.

Лёд в моём собственном сердце, сковавший его с детства, дал ещё одну трещину.

— Расскажи мне всё, — тихо сказала я. — Всё, что было. И тогда… тогда мы подумаем, что делать дальше.

Тишину в доме нарушал только треск поленьев в очаге и мерное шипение чайника. Воздух, ещё недавно наполненный уютом и запахом трав, теперь гудел от невысказанного напряжения. Бабушка разлила чай по глиняным кружкам, его горьковатый аромат смешался со сладким духом печёных яблок.

Мелисса не спешила пить.

Она смотрела на свои руки, измождённые, но всё ещё изящные, руки знахарки, которая давно не варила зелий. А затем, покрепче прижав уснувшую на руках Флору, заговорила.