Книга Огонечек для ледяного герцога, страница 57 – Элен Славина

— А потом ты услышала слухи о Ледяном Герцоге и ведьме, которая его укротила, — закончила я за неё.

Она кивнула, с трудом сдерживая слёзы.

— Сначала я не поверила. Подумала, что это сказки. Но описания… твои волосы, твои глаза… И тогда я поняла, что моя дочь оказалась сильнее и смелее меня. Что она не побоялась ни чудовища, ни правды. И мне стало очень стыдно за своё бегство.

Бабушка вновь заговорила, её голос был твёрдым и спокойным:

— Магия нашего рода, девочки мои, всегда была магией сердца и земли. Она крепка, пока мы держимся вместе, пока корни наши переплетены. Но она слабеет от лжи и предательства. Алрик Фростхарт знал это. Он не просто увлёкся тобой, Мелисса. Он пытался присвоить силу нашего рода, поглотить её, как его племянник Талориан пытался поглотить наши земли. Решение продать деревню — оно не случайно. Талориан, ослеплённый болью и магией кольца, инстинктивно стремился к местам силы, чтобы подпитывать свою тёмную мощь. Эта земля, наш лес — источник силы, который Фростхарты всегда хотели контролировать.

Теперь всё складывалось в единую, ужасную картину. Не просто личная драма, а часть многолетнего противостояния. Алрик пытался заполучить источник силы через любовь и обман. Талориан — через грубость и принуждение.

Лёд в моём сердце растаял окончательно, сменившись жгучей решимостью. Я посмотрела на мать — не на мифическое чудовище, бросившее нас, а на запуганную, сломанную женщину, ставшую жертвой той же системы жестокости и жажды власти, что и Талориан.

— Ты ошиблась, — сказала я твёрдо. — Ты сбежала, когда мы нуждались в тебе больше всего. Ты должна была бороться. Здесь. За нас. За себя.

Мелисса молча кивнула, приняв мои слова как приговор.

— Но теперь, — я сделала глубокий вдох, — теперь у нас есть шанс всё исправить. Не для того, чтобы забыть прошлое, а чтобы защитить наше будущее. Фростхарты, будь то Алрик или Сибилла… или Талориан, — я замолчала на секунду чтобы унять биение своего сердца, не получат эту землю. И не получат нашу магию. Мы останемся здесь. Мы будем защищать свой дом. Все вместе.

Я протянула руку через стол и накрыла холодные пальцы матери своей ладонью. Она вздрогнула от неожиданного прикосновения, а затем сжала мою руку с отчаянной силой, словно боясь, что я исчезну.

В её глазах, мокрых от слёз, промелькнули не просто страх и надежда, а осознание. Осознание того, что её долгое бегство завершилось. И что настоящее испытание — борьба за тех, кого она когда-то бросила, — только начинается.

— Санклоу не сдаются! — торжествующе произнесла бабушка.

— Никогда, — закончила я и улыбнулась матери, которую наконец-то обрела.

Тишину, наступившую после этих слов, нарушил тихий стук в оконницу. Все мы вздрогнули. Бабушка нахмурилась, подошла к окну и отодвинула занавеску. Снаружи, в кромешной тьме, ничего не было видно.

— Ворон, — буркнула она, возвращаясь к столу. — Не к добру.

Но стук повторился, теперь уже настойчивее. Я сама подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Во тьме мелькнуло что-то белое. Не птица. Совсем не птица.

Сердце ушло в пятки. Я резко откинула задвижку и распахнула створку.

На подоконнике лежал аккуратно свернутый в трубочку и перевязанный черной лентой пергамент. К нему была приколота маленькая, мертвенно-бледная веточка омелы. Знак Фростхартов.