Книга Огонечек для ледяного герцога, страница 64 – Элен Славина

— А дети? — выдохнула Мелисса, и в её голосе звучала настоящая мольба. — Приют?

— Детей перевезли. В столичный приют «Сердца Милосердия». — Корнелик посмотрел на неё своими пронзительными глазами. — Но твоего мальчика среди них не было.

Мир рухнул.

Я почувствовала, как мать рядом со мной обмякла, словно из неё вынули позвоночник. В горле встал горький ком.

— Не было? — её голос сорвался на шёпот.

— Его забрали раньше, — продолжал Корнелик, и его спокойствие было почти невыносимым. — Забрал человек. За несколько лун до того, как храм ушёл под землю.

— Кто? — вскочила я с лавки, не в силах сдержать отчаяние. — Кто его забрал? Алрик Фростхарт? Его люди?

Старик покачал головой.

— Нет. Не маг. Не воин. Учёный. Историк. Человек по имени Людвиг ван Гельдер. Он часто бывал в храме, изучал старые фрески. У него не было своих детей. Он приметил мальчика. Умного, тихого, с глазами старше его лет. Усыновил его. Дал ему свою фамилию, своё имя.

— Имя? — прошептала я. — Какое имя?

Корнелик закрыл глаза, словно прислушиваясь к шёпоту корней над головой.

— Оно… отзывается эхом. Кай. Кай ван Гельдер.

Кай.

У моего брата было имя. Кай.

— Где он? Где этот учёный? — Мелисса вцепилась пальцами в край плаща, её костяшки побелели.

— Умер. От лихорадки. Почти сразу же как только забрал мальчика к себе, — Корнелик выдохнул, и в его голосе впервые прозвучала легкая грусть. — Мальчик остался с женой Корнелика, Ильзой. Они живут в старом доме ван Гельдера, в Узниковом переулке, что у Старого Города.

Он открыл глаза и посмотрел на нас.

— Он жив. Он здоров. И он… ждёт.

— Ждёт? Кого? — не поняла я.

— Не знаю. Но корни шепчут, что в его сердце живёт пустота. Ощущение, что он не на своём месте. Что его настоящая история где-то за пределами этого старого дома и старухи, что его воспитывает.

Мы сидели в оглушительной тишине, переваривая услышанное. Не приют. Не рабство. Не Фростхарты. Учёный. Библиотека. Имя — Кай.

Мелисса плакала.

Тихо, беззвучно, слёзы катились по её щекам и падали на сложенные на коленях руки. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения и горькой, пронзительной надежды.

— Спасибо, — прошептала она, поднимая на старца мокрое от слёз лицо. — Благодарю вас.

Корнелик кивнул.

— Теперь идите. Ваш путь лежит в столицу. Но будьте осторожны. За вами следят. Тени с холодными сердцами ищут вас. — Его взгляд стал острым, как шип. — Они тоже ищут мальчика. Они чувствуют в нём силу. Силу вашего рода. Не отдавайте им его.

Мы поклонились и повернулись к выходу. Уже на лестнице его голос окликнул нас снова:

— Девочки Санклоу!

Мы обернулись.

— Когда встретите его… — старик смотрел на нас, и в его зелёных глазах плясали огоньки. — Скажите ему, что у него есть корни. Глубокие и сильные. И что дерево его рода наконец-то нашло свою потерянную ветвь.

Мы вышли из Дымчатого леса, и нас словно ударило по лицу шумом, запахами и ярким светом столицы.

После звенящей тишины и магической дымки леса городской гвалт оглушал. Мы с матерью молча обменялись взглядами, полными решимости и тревоги, прикрыли лица капюшонами и углубились в лабиринт узких, извилистых улочек Старого Города.

Наконец мы вышли на крошечную, затерянную площадь. В дальнем её углу, упираясь в древнюю городскую стену, стоял тот самый дом. Узников переулок, 7.