Книга Распускающийся можжевельник, страница 175 – Кери Лейк

Мой глаз дергается при этом, и я сжимаю кулаки, чтобы подавить гнев, бурлящий в моей крови.

— Я здесь, правильно?.

— На день? Может быть, на ночь? А когда все станет слишком пугающим, ты сможешь вернуться к своей безопасной стене.

Мои кулаки сжимаются.

— Ты понятия не имеешь, что я сделала. Через что я прошла. Как я выживала.

— Я не сомневаюсь, что ты выживала. Нужно быть дураком, чтобы голодать во время пира, в то время как остальные из нас изнывают от голода.

— Пошел ты. Я приехала из того же места, что и ты. По крайней мере, у тебя все еще есть семья. У меня ничего нет. Ничего!

Он сжимает обе стороны моего лица, дергая меня к матрасу, и когда он заползает на меня и удерживает там, он смотрит на меня с такой яростью, которая могла бы уничтожить армию грозных мужчин. Его тело дрожит, челюсть сводит от гнева.

— У тебя есть я. я! Он прижимается своими губами к моим, его рот прерывает мою борьбу, и мои мышцы смягчаются от его поцелуя.

— Прости. За то, что я сказал. Прижавшись лбом к моему, он держит мое лицо, поглаживая большим пальцем мои губы.

— Моя единственная цель с этого дня — сохранить тебе жизнь и быть рядом со тобой. И я убью тысячу человек, чтобы сделать это.

Его слова обезоруживают меня, точно так же, как когда-то его молчание. Ярость рассеивается, уступая место искренности в его глазах.

— Тогда позволь мне помочь тебе. Я открою тебе доступ внутрь.

— Нет. Я найду другой способ.

— Я не та слабая девушка, которую ты знал. То, чем я была, не то что я сейчас.

— Тогда ты не была слабой. Он падает сбоку от меня, его рука собственнически обхватывает мой живот.

— Но это не значит, что я готов бросить тебя на растерзание волкам и посмотреть, что произойдет. Я найду другой способ.

Я провожу кончиком пальца по раковине его уха.

— Они боятся тебя, ты знаешь. Ты мог бы повести их за собой.

— Страх не ведет. Он порабощает.

— И все же они последовали бы за тобой. Я бы последовала за тобой.

— Я не был создан для того, чтобы руководить, Рен. Я был создана, чтобы убивать. И когда придет время, если до этого дойдет, я не буду колебаться, чтобы выжить.

Скалистая внешняя стена шахты давит мне на спину, когда я сижу на земле, листая папин дневник в тени. Под заметками, фотографиями, техническими научными терминами, которые я не могу начать произносить, скрывается история, подводное течение, которое дает представление о человеке, который оставался для меня загадкой вплоть до своей смерти.

Это начинается с безвременной потери его дочери и ледяных цепей, которыми он сковал свое сердце. Ранние ноты отражают его боль, его гнев. Его отказ признать, что пациенты, которых ему поручили разрезать на части, когда-то были людьми.

Но в то время как от его восприятия меня выворачивает наизнанку, легко понять, как он мог погрязнуть во лжи, в образе мыслей тех, кто работал в Calico. Рейты разрушили его семью. Его жизнь. Он держал на руках своего единственного ребенка, маленькую девочку, которая любила книги так же сильно, как и я, в то время как она боролась и говорила на непонятных языках о желании раскроить ему череп и съесть его внутренности. И именно он ввел яд, который сделает ее навечно безмолвной.

На начальных этапах Буйнопомешанные похожи на психически больных. Социопаты. А к концу они становятся целеустремленными животными. Именно так смотрел на них папа. Ничего, кроме животных. Вскоре его взгляды распространятся на тех, кто является носителем болезни — второе поколение, которое, по его мнению, в то время не заслуживало мира.