Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 32 – Алисия Небесная

У меня внутри всё сжимается. Потому что понимаю: она уже думает не только о себе.

Я подхожу ближе, молча снимаю куртку и набрасываю ей на плечи.

Она чуть вздрагивает, но не отстраняется. Только кивает коротко — и этого достаточно.

В машине тишина. Ровный гул двигателя, редкие вспышки фонарей за окнами.

— Спасибо, — произносит она негромко.

Я смотрю на неё.

— Не за что. Это меньшее, что я могу. И должен.

Она молчит. Но дыхание становится спокойнее.

И я чувствую: сейчас между нами нет войны. Есть только простое понимание.

И, может быть, шаг навстречу.

Готовить для меня — как дышать.

Руки сами знают, что делать: где тоньше нарезать, когда убавить огонь, сколько соли бросить щепоткой, а сколько — на кончике ножа. Это всегда было моим убежищем. Даже тогда, когда жизнь рушилась под ногами, когда приходилось держать маску спокойствия, пока внутри всё кричало.

Я всегда готовила для Олега.

Он любил запах кухни — шипение масла на сковороде, аромат свежего хлеба, лёгкий дымок от поджаренной корочки.

Иногда подходил тихо, молча, и просто обнимал сзади. Как будто этим жестом забирал у меня усталость.

Это было тогда. До всего.

Сегодня я снова у плиты.

Сковорода шипит — на ней курица с золотистой корочкой, вокруг плавают кольца сладкого лука и морковь. В духовке запекается картофель — кожа трескается, выпуская горячий пар, и кухня наполняется густым ароматом розмарина, чеснока и перца. Запах тёплый, домашний, щекочет ноздри и тянет улыбку на губы. Артём сидит за столом у окна. Панорамное стекло собирает огни города, и его силуэт будто обведён мягким светом. В руках — газета.

Читает неторопливо, будто у него действительно есть время на такие мелочи.

Иногда поднимает глаза, задерживается на мне дольше, чем нужно, и снова опускается к строчкам.

Не вмешивается. Не командует. Просто… присутствует.

Живот урчит, и я улыбаюсь про себя.

Эта простая, почти обыденная сцена — с едой, тишиной и его молчаливым вниманием — кажется такой непривычной, что даже немного пугает. Но я позволяю себе её принять.

— Пахнет как дома, — вдруг произносит он.

Голос спокойный, низкий, глуховатый. Будто и сам не ожидал этих слов. Газета мягко шуршит, когда он откладывает её на стол. Поднимает взгляд — прямой, серьёзный. Но без давления. Без привычной оценки. И в этом взгляде — что-то новое. Тёплое. Почти человеческое.

И в его взгляде — просто присутствие. Не контроль, не приказ, не напоминание, кто он есть на самом деле. И этого… пока достаточно.

Накладываю еду по тарелкам. Курица сочная, с золотистой корочкой, картошка румяная, по краям чуть хрустит. Пар поднимается лёгкими клубами, в воздухе смешивается запах розмарина, чеснока и перца. Такой тёплый, домашний аромат, что у меня самой во рту собирается слюна.

Артём тянется к бутылке вина. Тёмно-рубиновое, густое — по цвету, как закат перед бурей. Он открывает её спокойно, привычным жестом, без суеты. Разливает вино в бокалы аккуратно, будто даже здесь не может отпустить привычку всё держать под контролем.

— Вино? — его голос низкий, спокойный. Бокал протянут мне.

Я чуть улыбаюсь, прищуриваюсь — словно проверяю его на прочность:

— Разрешишь?

Для альфы, для которого контроль — это дыхание, это почти интимный вопрос.

Он смотрит с той самой ленцой, от которой у многих бы дрогнули колени. Но я держу взгляд.