Книга Скованная льдом, страница 88 – Нина Черная

— Ей было больно, — пролепетала скатерть, — она не видела твоих чувств, горечь съедала ее заживо! Ты ведь и при ней дарами не брезговал, а она терпела, ждала, что ты ее заметишь.

— Ты в своем уме, Прасковья? — взбеленился Макар, делая шаг к притихшей мигом скатерти, — она с самого своего создания винила меня в том, что у нее не было выбора, что я лишил ее счастья и любви. И ты прекрасно знала, как обстоят дела, не пытайся врать больше, чем можешь вынести.

Края скатерти повисли, а по кухне прокатился полный горечи и безысходности вздох. Тот свет, что окутывал Прасковью потускнел еще больше, приобретая оттенок осенней грязи.

— Ведь она меня создала, — безжизненный голос скатерти сжал мое сердце будто тисками, а на глаза навернулись слезы, так жалко духа мне стало, — и мне все свои горести рассказывала. Потому что больше некому было. А Фока мне не помогал, нечего его наказывать. Он просто болтать любит. Ты к Никодиму присмотрись, хозяин, ему я меньше Фоки верю.

— Присмотрюсь, — хмыкнул Макар, помогая мне присесть на стул, потому что ноги мои подкосились от слабости, а в животе снова заурчало, — не сомневайся. Только не о других духах мы разговор ведем, лиходейка, а о тебе и Морене. Рассказывай, что с пророчеством, и что двигало моей бывшей женой, когда она дары мои убивала, — Макар замолчал, а скатерть будто сжалась вся под его взором, только сбежать не могла.

— И почему она это делала, — добавил мужчина тихо, но с такой злостью, что я чуть со стула не съехала. Вот она, истинная сила Черного бога, он одним взглядом заморозить может, даже магию призывать не надо.

— Я расскажу, — прошептала Прасковья, — все расскажу, терять-то мне нечего. Только хозяйка моя бедная пострадать может от рассказов моих.

— Уже не может, — бросил Макар, усаживаясь рядом со мной, — ее мертвые наказали за то, что не исполняла своих обязанностей.

Я похолодела. А вдруг и меня утащат? Ведь теперь мне надо следить за подземным царством. Правда, пока я очень слабо представляла, как это делается, мне еще многому надо научиться.

— Как?! — сиплый вопль скатерти заставил меня вздрогнуть, а душераздирающие стенания следом за ним — сжаться на стуле, чтобы не переживать о той, которая меня так сильно ненавидела.

* * *

— Вот так, — отмахнулся Макар и тише добавил, правда от слов по телу прошла дрожь, — потом истерить будешь, рассказывай.

Прасковья резко прекратила рыдать и, выдохнув, начала свой рассказ:

— Как прикажешь, хозяин, — получилось хрипло, но скатерть прокашлялась и продолжила, — не так все у вас началось. Ох, не так. Но, что ж, содеянного назад не поворотишь. Морена, как только Светозар ее создал, пыталась твое внимание привлечь, заинтересовать, а ты в своих думах всегда ходил, о людях печалился.

— Я не люблю людей, ты в курсе, — перебил Макар жестко, подаваясь чуть вперед, ближе к скатерти.

— Не любишь, но беспокоишься, — обличительно сообщила та, сделав вид, что ее не перебивали, — Морена от тоски стала духов создавать, потому что наделил ее Светозар такой мощью. Зачем, его спрашивай. И создала меня. Я стала ей первым и единственным другом, даже наставницей, потому что за советом ко мне она часто обращалась.

— Ты не лей мне воду, — снова перебил Макар, заставляя скатерть подавиться следующей фразой, — к сути переходи. Пророчество — ненависть Морены — убийства.