Книга Его самое темное желание, страница 104 – Тиффани Робертс

Сердце Векса ускорилось, чтобы соответствовать ритму Рида, и его дыхание стало прерывистым. Оба ощущения оставались отдаленными, но они создавали давление в груди, которое было все труднее игнорировать с каждым затрудненным вдохом.

Мысли проносились в голове Векса — его собственные и Рида, смешанные, когда два голоса сливались в один.

Мертвы. Все мертвы.

Они не могут умереть.

Почему это случилось с нами?

Почему это произошло?

Рев пламени стал оглушительным. Рид скорчился в канаве, тлеющие угли и зола падали на его перепачканную сажей кожу и грязную одежду. Имена и лица проносились в его голове, все они были потеряны для мира, потеряны для времени, потеряны для всех и вся, кроме Векса.

Детский вопль горя и боли вырвался из горла Векса, потрясая его до глубины души.

— Ш-ш-ш, — произнес кто-то успокаивающим, нежным голосом ему в ухо. Свет от проклятых костров померк.

Кончики пальцев скользнули по его лицу, холодя разгоряченную кожу, и убрали влажные волосы со лба.

Кинсли.

Векс изо всех сил пытался заговорить, произнести ее имя, но не смог издать ни звука. Но он чувствовал свое тело, чувствовал что-то под собой, что-то сверху.

Его тюфяк. Его одеяла. И это прикосновение к его лицу, этот голос — его Кинсли. Его пара.

Он потянулся к ней, но не мог пошевелиться, не мог дотянуться до нее.

— Спокойно, — сказала она, поглаживая его по щеке. — С тобой все в порядке. Тебя там нет, больше нет. Мы здесь, Векс.

Ее голос звучал устало, даже… испуганно, чуть хрипловато, чуть тоньше. Немного неуверенно. Что случилось? Что же произошло?

Сердце Векса забилось сильнее. Баргест. Он сражался с другим баргестом, которого пропустил. Были ли еще? Была ли ранена Кинсли? Была ли она… была ли…

Пламя проиграло свою битву с тьмой.

В своем сознании Векс цеплялся за что-то, борясь, чтобы остаться там, с Кинсли, но ощущение ее присутствия уже исчезало. Больше никаких прикосновений, никакого тепла, никакого сладкого, успокаивающего голоса. Только пустота.

Пустота и агония.

Векс дрейфовал по бурлящему, неистовому морю, отданный на милость волнам боли. Расстояние между его разумом и телом делало его страдания все меньше и меньше по мере того, как проходили минуты, или часы, или дни. Воспоминания кружились в голове и вокруг него, неотличимые от того, что, должно быть, было вызвано лихорадочным воображением. Голоса взывали к нему изнутри и снаружи, их призрачные слова кружились в водовороте, который держал его в плену.

Тень, Эхо и Вспышка. Его люди — как его клан, так и те, кто пришел позже. Смертные и бессмертные, с которыми он имел дело. Кинсли.

Больше, чем кого-либо другого, он слышал Кинсли, и именно ее голос стал самым сильным, самым чистым. Она была его единственной связью с реальностью. Но у него не было сил придвинуться к ней ближе, не было сил даже разомкнуть губы и издать даже малейший звук.

Небытие снова поглотило его, держа в плену, пока, наконец, темнота не отступила. Он наблюдал, как маг, одетый в капюшон, тяжелую мантию и иллюзорный саван, прогуливается по лагерю, разбитому в тени его башни.

Его гнев снова всколыхнулся, когда он взглянул на перепачканных гоблинов в лагере. Он отметил их изодранную одежду, их усталость, их настороженность. Их ожоги и шрамы — гораздо больше, чем кто-либо из них когда-либо мог заслужить.