Книга Тэсса на краю земли, страница 126 – Тата Алатова

– Никогда в жизни не видел подобной реакции, – прокомментировал Гастингс.

– А чего еще вы не видели? – снова разозлилась Мэри Лу. Она протянула стакан с суспензией Эрлу: – Полегчало? Ты уже можешь пить?

Эрл постарался выпрямиться, снова повалился назад и осторожно взял дрожащей рукой стакан так, чтобы не коснуться Мэри Лу и пальцем.

– Для чего вам это понадобилось, Йен? – спросила Тэсса хладнокровно. – Так вы определяли, мог ли Эрл перетащить тело Дженифер или нет?

– Ну, я выяснил только, что он не может прикасаться к живым людям, – без тени смущения пояснил Гастингс. – Насчет мертвых я по-прежнему не уверен.

– Это легко можно проверить, – прохрипел Эрл, – ночью, на кладбище.

– Хватит с тебя на сегодня приключений, – отрезала Тэсса.

– Но позвольте, – возразил Гастингс, – следственные действия не терпят неопределенности.

– Да я ему сейчас в волосы вцеплюсь, – взвыла Мэри Лу.

– Если вы намерены увеличить поголовье трупов в Нью-Ньюлине, – отрывисто проговорила Тэсса, – то движетесь в верном направлении.

И она покинула дом.

Холли лежал в шезлонге на лужайке возле террасы и пил розовое шампанское.

– Хочешь? – вяло предложил он.

– Давай, – согласилась Тэсса, – только предупреждаю сразу: мне понадобится ведро. На инквизиторов алкоголь почти не действует.

– Ведро так ведро, – апатично согласился Холли и подвинулся, освобождая место на шезлонге.

Тэсса легла рядом, плотно прижавшись к его боку, допила из его бокала и оценила:

– А хорошо ты тут устроился. Чего такой печальный? Творческий кризис?

– Я бездарность, – объявил Холли и налил еще шампанского.

– А я разнесла половину Лондона.

– Мне надо найти и уничтожить все мои картины.

– А мне надо смириться с тем, что я больше не инквизитор.

– Выпьем, – решил Холли, чуть приподнялся и сам напоил Тэссу. Струйки шампанского потекли по ее губам, подбородку, шее, и она засмеялась.

– Твои сине-оранжевые солнца погасли?

– Ах, это, – скучно ответил Холли, – эту ерунду я закончил и даже повесил на стену в твоей спальне. И знаешь, что? Полная чушь!

– Ну и ладно! – беззаботно воскликнула Тэсса, – чушь так чушь. Я все равно хочу на нее посмотреть.

– Ни за что, – всполошился Холли, – я закрашу это полотно! Никто не увидит моего позора!

– Пхе, как будто ты меня обгонишь, – и Тэсса резко вскочила, понеслась к дому.

Холли что-то возмущенно вопил ей вслед.

В закатном свете пылали солнца.

Алые лучи подсвечивали энергичные синие лучи, приглушая оранжевые, и столько в этой картине было пыла, страсти и жизни, что Тэсса бессильно сползла на пол, прислонившись спиной к кровати, и неожиданно для себя разрыдалась.

Она не плакала даже после ночи безумия, накрывшего Лондон, не плакала, когда мама объявила ей, подростку, что инквизитор – позор в семье, не плакала, когда получала ранения.

Но расплакалась в картинной галерее, увидев «Надежду на чудо» Холли, и теперь ревела, как будто ей снова было пять лет и она порвала любимый футбольный мяч.

В спальню вошел Холли, ойкнул, увидев плачущую Тэссу, оглянулся на картину, ойкнул еще раз.

– При этом освещении она выглядит совершенно иначе, – восхищенно прошептал он, – боже мой, я гений! Я совершенно нереальный, невозможный гений. Как же могло появиться на свет такое чудо?

– Надеюсь, что самым обычным образом, – всхлипнула Тэсса, – и без этого тут уровень паранормальности зашкаливает.