Книга Прятки в облаках, страница 175 – Тата Алатова

— Олег и его женщина — в моей деревне. Типа заныкались.

Маша едва не рассмеялась. Мишке можно было открывать штатный приют для влюбленных беглецов.

— Кто эта женщина? Откуда она взялась?

— Ну… как бы это сказать. Это жена директора полицейской академии.

— А?

Маша, вышедшая на лестницу, чтобы поговорить без помех, так и села на ступеньку.

— Как это?

— Наш братец завел роман с замужней женщиной — еще студентом. Когда все это вскрылось, чтобы избежать скандала ему пришлось бросить академию, а жену директор отправил к родителям в Саранск. Там она два года и прожила, а вот теперь вернулась. И сразу нашла Олега, и все завертелось по-новому, и сейчас они прячутся тут от ее мужа. Отец повел его в баню.

— Кого в баню?

— Мужа в баню. Договариваться или угрожать, чтобы оставили наших прелюбодеев в покое, как пойдет. Тут вопрос, у кого больше влияния. Папа на пенсии, а муж действующий директор академии, в общем, возможны нюансы. Но я ставлю на папу. Как же, его ребеночка обижают какие-то рогоносцы!

— Ого. И что там за жена?

— Красивая молоденькая девица, хохочет без остановки.

— Но это глупо, — запротестовала Маша. — Из-за какой-то там хохочущей девицы остаться без образования!

— Но ведь сердцу не прикажешь. Олег два года пытался ее забыть, даже начал встречаться с какой-то студенткой, а потом — бац! Искры из глаз, и все как в тумане. Его слова.

— Ох, — безнадежно вздохнула Маша. — Все это звучит так, будто у нас нет никакой свободы воли. Живешь себе, припеваючи, а потом приходит страсть и скручивает тебя в бараний рог. Отчего так, Мишань?

— Понятия не имею. Со мной-то ничего подобного никогда не случалось, и ты даже не представляешь, как я сейчас завидую Олегу.

— Но почему?

— Потому что это придает хоть какой-то смысл.

— Ты лечишь людей! Какой еще смысл тебе нужен?

— Не знаю. Какой-то другой.

***

Это событие произвело на нее такое сильное впечатление, что она сделала домашку на полном автомате, не особо задумываясь, какие слова там строчит.

Два года разлуки — это же целая вечность! Для Олежки, однако, время не значило ничего. Он переживал все молча, отбиваясь от навязчивых вопросов и не пороча репутацию своей хохочущей девицы.

И все равно это закончилось, как закончилось.

Нет, Маша ни в коем случае не станет фаталистом. Она выше судьбы и любви, у нее есть характер.

***

В понедельник после третьей пары к ней прилетел бумажный самолетик от Дымова с просьбой зайти к нему — преподы время от времени отправляли такие студентам.

Машу эта просьба оскорбила до глубины души. Она же старается, а этот тип ей нисколько не помогает.

Поэтому в кабинет Дымова она вошла в самом брюзжащем настроении из всех возможных.

— Вызывали? — спросила крайне недружелюбно.

Он кивнул на лежавшую перед ним тетрадь.

— Боюсь, Рябова, что у меня вопросы к вашей домашке.

Она неохотно села на стул перед его столом, очень стараясь не смотреть в сторону книжного шкафа, ведущего в нору. Этот кабинет со стремительностью трясины засасывал ее в пучины воспоминаний. К своему ужасу она ощутила, как краска начинает заливать шею.

Маша сосредоточилась на работе, которую писала в злополучную пятницу, когда Олежка ее так поразил. Речь шла о наговорах-ключах для артефактов, и она прочитала следующее: «некоторые мастера, такие как Михайло-основатель, прячут ключи в своих публичных текстах, например, как это было с «Письмом о пользе стекла», в котором мы с вами, Сергей Сергеевич, и нашли отгадку…»