Книга Прятки в облаках, страница 71 – Тата Алатова

— Имеющий уши да услышит! — заважничал Власов, выглядя невероятно потешным с розовым бантом на макушке.

— Это все ваши менталистские штучки, да? Вы умеете читать мысли?

— Это запрещено без добровольного согласия человека. А Плугов чтит Уголовный кодекс!

— Между прочим, все случилось из-за вашей утечки правды, — Маша наконец нашла виноватых и очень обрадовалась этому. — Если бы не это, никакой оперы вообще бы не случилось.

— Протестую! Правда не может причинить вреда.

— Такие дураки, — пожаловалась Маша Андрюше. Тот ничего не ответил, насупленно жевал салат и переводил мрачный взгляд с одного участника разговора на другого. Хм. Прежде он был более разговорчивым и обаятельным.

— Ты, Маруся, живешь свою лучшую жизнь, — вдруг брякнул Власов. — Что ни день — то новые приключения.

— Эй, у меня, между прочим, сегодня было восемь ног вместо двух!

— Ну а я о чем?

Она опять засмеялась. Это было похоже на перепалку с братьями, легкую и ненавязчивую. Безо всякого там смущения или слишком бурного сердцебиения. Рядом с Андрюшей она всегда чувствовала себя неловкой, неуклюжей и никогда не призналась бы ему в том, что случилось на первой паре. Что бы он тогда о ней подумал?

А Власову и Плугову можно признаться в чем угодно — они сами то и дело косячили, гляньте только на эти банты.

— И если уж говорить про утечку правды, — впервые за обед подал голос Плугов, — мы пересмотрели все свои протоколы. Тот, кто изменил наши записи, знал, что делал. Это не просто подправить несколько цифр или удалить несколько формул. Мы имеем дело с хорошо образованным диверсантом.

— Злодей-препод, — она кивнула. — Как вы думаете, на чем он мог бы специализироваться?

— Не словесник, не историк и не боевик. Высший уровень матана и сопромата.

— Чем вы вообще, ребята, там занимаетесь? Разве менталисты — это не бла-бла-бла про эмоции, подсознание и всякое такое? Нам Пахомов именно это втолковывал на сегодняшней вводной. Тонкие материи, неуловимые струны человеческих душ…

— И все эти тонкие материи нуждаются в надежной коробке, куда их требуется запихать, — кивнул Плугов.

У Маши распахнулся рот:

— Артефактика?

— В том числе, дорогуша, в том числе. Мы с Вовкой универсальные солдаты, — подмигнул ей Власов.

— Ага. То-то усы у вашего декана поседели.

— А вот и нет.

— А вот и да.

— Я, пожалуй, пойду, — Андрюша вдруг вскочил с таким оскорбленным видом, будто его тут без устали обзывали.

— Пока, — расстроенно сказала Маша. — Увидимся послезавтра, да?

— Может быть, — пробормотал он.

Что? Он же сам сказал: пойдем вместе. Уже передумал?

***

— Все еще расстроены, Рябова? Мне показалось, вас обрадовал автомат, — Дымов задумчиво покачал туда-сюда дверь. — Будет подозрительно, если я запрусь средь бела дня в кабинете с собственной студенткой?

— Среди ночи было бы еще хуже, — заметила Маша, проскальзывая внутрь.

— С другой стороны, — он аккуратно прикрыл дверь и не стал поворачивать ключ, — вряд ли у нас выгорит что-то действительно стоящее с этим артефактом.

Маша плюхнулась на стул перед его столом.

— Я расстроена вовсе не из-за Сахарова, — сообщила она. — Хотя и из-за него тоже немного. Вы не могли бы отменить это зверское наказание? Он же потеряет целый год, а я… ну отчасти я сама виновата, но Плугов и Власов виноваты больше, — тут же исправилась она, а потом исправилась снова: — Нет, виноват неведомый диверсант со знанием сопромата. Точно. Это его надо наказать, а не Сахарова.