Онлайн книга «Соломенное сердце»
|
Федоровский? Где-то Поля раньше слышала эту фамилию. Даня шепнул: — Сытоглотка, пожар. Точно! Этот человек провел ритуал, заперев анков своей кровью. Что-то там было еще… Федоровский был потомком богини Дары, вот что. Поэтому духи ему подчинились. — Пойдем, Федоровский, — вкрадчиво предложил Даня, — мы проводим тебя… куда ты собрался? По ту сторону перевала? Думаешь, Арра тебя не настигнет там? — Плевал я на Арру! — заорал тот и вдруг выдернул из-под полы обрез, наставив его прямо на Даню. Алым полыхнуло в Полиной голове, она знала, что эта железяка несет смерть. Она вспомнила, как скулит стая, когда за ней приходят охотники. И кровь волчат на снегу, и сладкий запах боли… И тогда она рванулась прямо на два черных убийственных глазка, как бросаются в последнем отчаянии на флажки. *** Потом, когда Даня пытался осознать произошедшее, он так и не смог вспомнить, как именно Поля превратилась в волчицу. Вот она стоит чуть позади его, а потом вдруг огромная зверюга одним длинным скачком просвистывает мимо, и они с Федоровским дружно вопят от ужаса. Кошмар, ставший явью. Оторопев, он не сразу осознал, откуда взялась эта волчица — крупная, серая, с рыжими подпалинами, и оглянулся в поисках Поли. Пошатнулся от острой потери: куда она делась? Но потом мозг все-таки включился, не сразу, правда. Волчица сжала зубы на руке вопящего Федоровского, ее пасть окрасилась кровью, обрез гулко упал на камни, а вслед за ним упал и сам мародер — от боли или потрясения, кто его разберет. Дане тоже очень хотелось пристроиться рядом — реальность казалась слишком пугающей, чтобы оставаться в ней и дальше. Но тут волчица схватила зубами обрез и принесла его, бросила под Данины ноги, подняла умный взгляд, и он узнал эти голубые оттенки неба. А узнав, невольно сполз вниз, опустившись на колени, глаза в глаза. Даня где-то слышал, что волки, как и собаки, чувствуют чужой страх, он провоцирует их к нападению, и вот уж был бы печальный конец, если б его сожрала собственная жена. — Поля? — тихо позвал он. Волчица замотала головой, попятилась, села, почесала задней лапой за ухом, вскинула морду и завыла — горько, истошно. — Поленька… Да она ведь напугана и растеряна не меньше его! Наверное, и сама не поняла, как так вышло, а теперь не знает, сможет ли обернуться обратно. Не умеет. Тут Даня протянул вперед руку, молясь ушедшим богам так страстно, как никогда не молился, вот бы не остаться без руки-то, и погладил жесткую шерсть, сначала осторожно, а потом увереннее. Волчица перестала выть и посмотрела на него с надеждой. — Иди сюда, Полюшка, — спокойно и ласково сказал Даня, очень стараясь не смотреть на окровавленные острые клыки, — иди ко мне, милая. Ну-ну, все обойдется, вот увидишь. Она сделала шаг, другой. Набросится? Пощадит? Что победит — звериное, человеческое? — Милая моя, нежная, ничего не бойся, хорошо? Я ведь рядом. Волчица некоторое время смотрела на него в упор, не мигая, потом припала к земле и подползла еще ближе. Она дрожала. — Все, все, — Даня обхватил руками мощную шею, притянул к себе, вдохнул острый запах хищника, погладил за ушами. Она пристроила тяжелую голову ему на плечо, дышала громко, взволнованно. — Все, Поленька, все враги повержены, ты моя хорошая, ты моя умница. Такая смелая, такая сильная, и окрас у тебя удивительный. Вон какие рыженькие полоски, не то что обыкновенные скучные серые волки… |