Книга Соломенное сердце, страница 68 – Тата Алатова

— Ворье, стало быть… — угрожающе начал один из парней, но Даня тут же замахал на него руками.

— Ну что ты, мил человек, — воскликнул он, не теряя широкой, от уха до уха, улыбки, — какое же ворье, когда он вашу семейную удачу, считай, втрое увеличил.

— Как это? — удивилась хозяйка.

— Ворованное счастье всегда лучше, — с непробиваемой уверенностью объявил Даня, и только тогда Поля поняла, что он сочиняет прямо на ходу.

Вот повезло ей с компанией — один воришка, другой — жулик!

Отвернувшись, чтобы скрыть усмешку, она увидела восхищение на лице Ворона — кажется, тот на полном серьезе возгордился самим собой и добрым делом, которое только что совершил для незнакомых людей. Нос его задрался к небу, а плечи расправились.

— Да ну? — не слишком-то доверчиво буркнул другой хозяйкин сын.

— Ну да, — закивал Даня и беззаботно хлопнул его по плечу: — о таком в Плоскогорье каждый ребенок знает.

— Это тебе мунны растрепали загорские байки?

— Не мунны, а Поля, — Даня почтительно склонил перед ней голову, — единственный и неповторимый человек, способный преодолеть Гиблый перевал и остаться в живых.

Ага. Прибыли, называется, без лишней торжественности, и даже машину оставили подальше, чтобы не выдать себя.

Ну спасибо, Данила, княжий сын.

— Такая девочка? — хозяйка осторожно, как будто Поля была хрустальной, коснулась ее локтя. — Ну надо же… я вот так хворала осенью, так мне Горыч ваших лекарств отсыпал. Сразу полегчало.

— Вы знаете Горыча?

— Кто же его у нас не знает. Мы же поставляем в Плоскогорье шали из козьей шерсти и душегрейки… Зимы у вас холодные, сказывают, продажи идут хорошо. Только жаль, что ваш князь скуп до безобразия, но хоть что-то.

Отношение к ним сразу изменилось — как оно обычно и случалось. Только что считались странными проходимцами, а стали — уважаемыми гостями. Даня быстро привык пользоваться Полиной известностью, ему определенно нравилось повышенное внимание, а еще сытная еда и возможность потрепаться о том о сем.

Стол накрыли на истоптанной полянке между старым и новым домами, но без горта картошка недоварилась, а караси пережарились.

Хозяйка печалилась — все-то у нее теперь из рук падало, но Дане и Ворону ничто не могло испортить аппетит, они охотно лопали горелое и сырое, слушая вполуха.

Наконец, когда с угощениями было покончено, Даня широко зевнул, осоловело привалился к Полиному плечу и устало предложил:

— Ну что, пора браться за горта?

Хозяйка оценила его состояние и решительно объявила:

— Завтра ужо, а то ты вон какой сомлевший, а ну как горт выйдет хилый да болезный.

Даня не сопротивлялся — спать так спать, на сеновал так на сеновал. Только Ворона он уложил к стенке, чтобы тот ночью опять чего не спер.

А Поле постелили в доме — на пышной кровати с латунными шишечками.

***

Колобков из муки, золы, заборной стружки и картошки Даня слепил два.

— Куда нам столько? — удивилась хозяйка.

— Один ему, — сосредоточенный, он, не глядя, махнул рукой в сторону Ворона. — Этот чудак решил завести горта без дома.

Хозяйка расхохоталась.

С утра она была оживленной и нетерпеливой, нарочно звенела ведрами и громко кликала коз, чтобы разбудить гостей пораньше.

Завтрак им достался простым — холодное молоко да теплые лепешки, — но Поле понравилось. Она вообще не любила ничего сложного, поэтому и старалась подольше бывать в Верхогорье, подальше от княжеского дома, тамошних кулинарных изысков, интриг Постельного, амбиций княжны Кати, сухости князя и печали княгини.