Книга Соломенное сердце, страница 87 – Тата Алатова

— Да что же некоторым все неймется-то! Ужас какой, когда тобой разговаривает кто-то другой.

Тут только Даня осознал произошедшее.

— Ой, — сказал он, — ой-ой-ой, это сейчас что такое было? Это же сама первая жрица изволила мне явиться, — и Даня по привычке перешел на воркование, которым обычно обмурлыкивал духов: — Такая разговорчивая, даже несговорчивая… Это честь для меня, познакомиться с великой древнейшей…

— Не распинайся, — прервала его Поля, все еще раздраженная. — Не перед кем. Ушла твоя первая жрица, да и не было ее тут вовсе. Это просто нечто вроде встроенной защиты, которая пробуждается в минуты особой опасности. Когда ее никто не просит, между прочим, — добавила она, совершенно раздосадованная.

— Опасности? — обомлел Даня. — Это я-то — опасность? Да я самый безобидный человек по ту сторону гор и по эту. И почему это мне облезлого осла хвост, а не свадьба?

— Нипочему, — отрезала Поля почти свирепо. — Разумеется, мы с тобой поженимся как можно быстрее — пока меня не выдали за очередного сына очередного старейшины. Тоже форма взятия в заложники, только куда более безжалостная.

— А, — Даня хмыкнул. Услышав, что Поля согласна, он сразу успокоился, хотя прежде как огня избегал всяких намеков на женитьбу и связанную с ней неволю. И дело было вовсе не в том, что, застав его с какой-нибудь вассой, эта девочка лишь пожмет плечами и обойдется без драматических сцен или проклятий. Дане и самому надоело болтаться из одних мокрых объятий в другие. Просто Поля была Полей, и если с ней было легко и приятно бродить, куда глаза глядят, то и жить, наверное, будет также. Она не выглядела человеком, который может когда-нибудь опостылеть.

Да и потом — ей же еще предстояло снять его проклятье путем предательства и причинения невыносимой боли. Вот бы уже скорее разделаться с этой волокитой.

— Я, кстати, так и не понял, в каком качестве ты пребываешь в доме старосты. Если гость — то почему тебя так охраняют? Если пленник — то почему в таких хоромах? — заметил он уже совсем сонно. Все-таки они с Потапычем изрядно намаялись за этот долгий день.

— А меня охраняют? — Поля не особо удивилась. — Но ты все равно просочился… Эй, не спи на полу, ложись на диван.

— Ага, — Даня лениво перебрался на мягкое, накрылся пахнущим шерстью ковриком и закрыл глаза. — Значит, как проснемся, так сразу по калину-рябину, да?

— После завтрака только, — строго поправила его Поля, а потом что-то сказала про письмо от княжны Кати, но Даня уже спал.

Его разбудил женский визг, наполненный упоением. Что-то оглушительно загремело с медным треньканьем. Послышался мягкий голос Поли:

— Ну-ну, милая, зачем так орать? Никогда спящего мужчины не видела?

Кто-то торопливо убежал прочь, а Даня открыл глаза.

— Доброе утро, — проговорил он, потягиваясь.

Поля стояла посреди комнаты, удрученно глядя на перевернутый медный кувшин и лужицу молока, которую жадно впитывал ковер.

— Жалко, — вздохнула Поля, — парное.

— А чего они тут такие нервные?

Тут же снова послышались шаги, и зашел пожилой мужчина, встревоженный и нахмуренный.

— Кто ты такой? — спросил он с порога.

— Гость, — ответил Даня, улыбаясь. Местные законы гостеприимства не позволили бы хозяину причинить ему вред под своей крышей. После того как Даня выйдет за порог — весьма вероятно, но не раньше. — Гость вашего гостя — ваш гость, правильно? Я Даня, разговаривающий с духами. Меня Поля пригласила.