Книга Тетушка против, страница 98 – Тата Алатова

Не смея нарушить молчание, он только обреченно считал удары сердца — быстрые и тяжелые. Ждал. Пощечины, очередного презрительного фырканья, бегства, чего угодно.

Но Пруденс не двинулась с места. Она осторожно поднесла пальцы к своим губам, коснулась их ошеломленно самыми кончиками, дико взглянула на другую руку, все еще сжимавшую его кафтан, а потом мотнула головой, будто отряхиваясь после купания.

— Экое распутство в несусветную рань, — не выпуская Рауля из захвата своей ладони, удрученно проговорила она и зачем-то задрала лицо к солнцу, словно желая убедиться, что оно по-прежнему ярко светит, и призывая его в свидетели графского коварства.

— Помилуйте, Пруденс, — вырвалось у него искреннее, — это был самый целомудренный поцелуй в моей жизни.

Она покосилась на него с осуждением.

— И с чего это вы вдруг церемонии решили развести?..

Он засмеялся, громко и с облегчением, а потом его сердце совершило кульбит и зависло верхом вниз, потому что ладонь на лацкане потянула Рауля к себе, вовлекая в новый поцелуй.

Он пах полынью и соленой горечью маслин, звучал прерывистым тяжелым дыханием и совсем уж далеким пением птиц, ощущался плотностью корсета на ее талии и мягких волос под ладонью, он был настолько земным, настоящим, необратимым, влажным и теплым, что время потеряло всякий смысл.

— Пруденс, — прошептал Рауль, прижимая ее к себе, кутая в свои объятия, как в ту самую шаль, которая когда-то согревала его, — моя прекрасная Пруденс. Что бы я делал здесь без вас — наверное, действительно бы спятил.

— Как по мне, вы совершенно точно спятили, — ворчливо отозвалась она, позволив им обоим довольно долгое, крепкое и спасительное объятие. А потом решительно вырвалась, встала, отряхивая крошки с юбок.

Пруденс словно заново обрастала броней, пряча недавнюю трепетность. Эту крепость несколькими поцелуями не взять, снова убедился Рауль, осада предстоит долгая и изнурительная.

— Вы куда-то спешите? — огорченно уточнил он. Ему было невероятно хорошо на этом валуне и совершенно не хотелось его покидать.

— Достаточно глупостей на сегодня, — строго сказала Пруденс, обернулась к махине замка наверху, потом к маслянистому блеску болота внизу. И призналась негромко: — Меня вот какая мысль тревожит, ваша светлость. Если все здесь зависит от крови Флери, то что будет, если мы капнем ее в болото?

— Зачем? — оторопел Рауль. Он так хорошо забыл о всех пугающих загадках замка, а эта безжалостная женщина снова о них талдычит!

— Потому что Кристин блуждала по болотам, написал Люка, но не разговаривала с ним. Что же, со своим потомком эта дама наверняка станет посговорчивее.

Как оказалось совсем скоро, вот что стало самой большой глупостью, а вовсе не невинные поцелуи под открытым небом.

Маргарет быстро шагала к болотам, даже не оглядываясь на Рауля позади себя. Уж лучше бешеные кувшинки, чем чрезмерное замешательство, смущавшее ее едва не до слез. Это все разговоры о монастыре виноваты, а не ее постыдная слабость!

Невозможно было представить себе графа Флери, с его ресницами и локонами, с его изяществом и красотой, заточенного в безрадостной келье. Это стало бы преступлением против всего прекрасного в этом мире, и она ни за что не допустит, чтобы такое преступление свершилось.

Рауль создан для того, чтобы порхать по салонам, купаться в роскоши и не заботиться ни о чем другом, кроме роскоши своих жилетов. И Маргарет не даст ему оступиться по дороге к хорошей, приятной жизни. Понятно, что служба у Лафона не подходит этому человеку, он будет там совершенно несчастлив, но для начала сойдет. А там она подберет для него что-то получше, дайте только время, чтобы оглядеться и примериться.