Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 165 – Марика Полански

— Я в самом деле искренне рад тебя видеть на балу. Вот только платье… — Он окинул меня оценивающим взглядом, от которого тотчас захотелось демонстративно закатить глаза. — Уж не слишком ли оно мрачное для сегодняшнего вечера?

— Для меня в самый раз. Честно говоря, я не горела желанием сюда приходить. Все эти званые вечера… Не выношу лицемерия.

— Без него никак. Везде есть свои условия, свои правила. Особенно если хочешь чего-то добиться. И особенно денег.

— И много благодетелей пришло на этот вечер? — с язвительностью спросила я.

— Предостаточно. Видишь, вон того толстяка с рыжей шевелюрой? — Он указал на господина, больше похожего на мешок картошки, которого по недоразумению обрядили в дорогой сюртук. На его необъятном брюхе висела золотая цепочка толщиной с мой указательный палец. — Это герцог Арли. Он является троюродным братом нашего короля. Или вон та матрона в жутко безвкусном платье с тремя павлиньими перьями в голове? Маркиза де Риньо, представительница одного из богатейших родов в Велантре. Её считают покровительницей науки и искусства. И таких представителей, которые вытирают носы пятисотрунтовыми банкнотами, здесь полный зал.

— Я так понимаю, что это и есть те самые киты, из которых нужно выжать излишки жира?

Фицпатрик засмеялся. Глядя на него, я невольно улыбнулась.

— Именно. Не люблю этого. Каждый раз чувствую себя нищим на паперти.

— Почему Академия, которая обучает специалистов, защищающая интересы этих… эм… граждан, вынуждена просить милостыню?

По лицу ректора пробежала тень досады. Он снял бокал вина с подноса проходившего мимо официанта и пожал плечами.

— Все хотят получить максимум выгоды при минимуме затрат. Людская жадность не более чем инстинкт самосохранения. И немножечко эгоизма. Всё берется от желания сохранить себя и приумножить уже имеющееся. И чтобы заставить человека расстаться с чем-то, его нужно убедить, что это необходимо.

— Вот как! — я незаметно поправила лиф платья. Правда, от Фицпатрика этот жест не ускользнул. — Я предлагаю тебе сделку.

— Я весь во внимании, — на его лице играла такая улыбка, что мне немедленно захотелось её стереть.

— Я сделаю так, что эти люди внесут огромные пожертвования в фонд Академии. Но ты подпишешь мое заявление на увольнение.

Ректор моментально помрачнел и отвёл взгляд в сторону. Похоже, сама мысль, что я могу покинуть заведение, больно ковырнула его. Но признаваться он не спешил.

— Миллионы рунтов в обмен на мою свободу, Фиц, — вкрадчиво произнесла я. — Мне и вправду очень тяжело работать в Академии.

— Хорошо, — тихо сказал он, медленно, словно подбирая каждое слово. — Хорошо. Но ты доработаешь этот год как полагается.

— Разумеется.

— Вполне возможно, речь простого преподавателя действительно заставит богатеев немного раскошелиться.

Ректор снова улыбнулся, однако в глазах застыли напряжение и серьезность, с которой он обычно отчитывал подчиненных. В этот момент к нам подошла секретарша, — Мили, кажется, — и сообщила, что Фицпатрику пора на сцену произносить речь.

Он ушёл, оставив меня в одиночестве. Впрочем, стоять между колоннами я не стала. Вместо этого направилась поближе к небольшому подиуму, чтобы не проталкиваться между гостями, когда ректор Мак-Вигель решит вызвать меня для речи, а заодно заприметила невысокие столики, за которыми сидели Велейна, госпожа Гроухман и мадам Шельман. Перед ними красовались журналы регистрации чеков, которые должны были оставить те, для кого собственно и организовывался бал. Правда, в прозрачных коробах, которые стояли на углах столов, красовались от силы три-четыре желтоватые бумажки с фамильными гербами.