Книга Меч тени и обмана, страница 15 – Люсинда Дарк

Я судорожно сглатываю. — Я здесь не для того, чтобы забрать его, — тихо уверяю я ей. — Я здесь, чтобы вытащить вас отсюда. — Я достаю несколько маленьких инструментов из одного из многочисленных карманов брюк и принимаюсь за работу с замком. Он примитивен — очевидно, Талматию не беспокоит что кто-нибудь совершит побег из тюрьмы. Никто другой не осмелился бы выкинуть подобный трюк.

Как только я слышу щелчок, маленькое черное существо ползет по одной из решеток рядом с моей головой. Я поднимаю взгляд и замечаю его. Глядя в черные глазки-бусинки паука, я мысленно отсылаю его прочь, призывая поторопиться. Регис, должно быть, уже закончил со своею частью, поскольку он бы уже понял, что в его стороне темниц замка нет наших целей, но, тем не менее, лучше убедится.

— Мой мальчик, — всхлипывает женщина, — он не сможет ходить.

Я закрываю глаза и хватаюсь за дверь тюремной камеры, позволяя ей распахнуться внутрь. — Он больше ничего не может сделать, — говорю я ей. Жестоко, да, но необходимо. — Мне жаль. — Извинения, которые я приношу, не помогут и не сотрут того, что уже было сделано, но я все равно это говорю.

Женщина плачет сильнее, приглушая рыдания, прижимая к себе мертвого ребенка и сжимая его в объятиях. Я вхожу в камеру и протягиваю руку к мужчине, прижимая два пальца к его шее. К счастью, пульс все еще есть. Я перекатываю его на бок, а затем на спину и чувствую, как вздох облегчения покидает меня, когда его ресницы распахиваются, а из груди вырывается стон.

— Нет… — Он стонет. — Нет.… Боги, помилуйте.

Я сдерживаю еще одно сердитое рычание. У Богов никогда нет милосердия. — Давай, — говорю я, поднимая его в сидячее положение. — Очнись, сейчас же. Мы должны поторопиться, если хотим вытащить вас отсюда.

Он моргает, глядя на меня, его взгляд полон болезненного замешательства. — К-кто…

— Не беспокойся о том, кто я, — говорю я, качая головой. — Если ты хочешь жить, ты позволишь мне вытащить тебя отсюда. Ты пойдешь за мной и не будешь задавать никаких вопросов.

Принять это решение несложно. Мужчина кивает, а затем медленно — с моей помощью — поднимается на ноги, дрожа, без сомнения, от боли в ногах. — Моя жена… — Он поворачивается к женщине, останавливаясь при виде того, как она прижимает к себе их ребенка. Его глаза наполняются слезами, и он прикусывает нижнюю губу, пока запах крови не проникает в мои ноздри. Затем, осторожным голосом, он отстраняется от моих крепких объятий и тянется к ней. — Ирина, нам нужно идти.

— Нет! — кричит женщина — Ирина — качая головой взад-вперед. — Генри не может — он не в состоянии ходить. Мы не можем оставить его.

Мужчина стоит над ней, и ясно, что он прекрасно понимает, что в теле, которое держит его жена, больше нет души его сына. Ребенка давно нет. Удивительно, однако, что он не говорит так много. Он просто присаживается на корточки рядом с ней и кивает. — Ты права, — говорит он ей, нежно касаясь ее щеки. — Ты позволишь мне понести его, любовь моя? Твои руки, должно быть, устали от того, что ты так долго держала его.

— Ты же не оставишь его здесь? — Спрашивает Ирина.

— Никогда. — Ответ мужчины яростен. Несмотря на очевидную боль, которую он испытывает, по одному этому слову и резкому тону, которым оно произнесено, становится ясно, что он готов скорее умереть, чем оставить тело своего сына.