Книга Зачарованный чай и колючий граф, страница 25 – Мария Жарова

Впервые за сегодняшний день на его лице мелькнуло что-то, кроме гнева и отчаяния. Лёгкое недоумение.

— Руки из... правильного места?

— Да, знаешь, — я показала на свои локти, — чтобы… не из жопы росли. Просто... будь готов пачкаться.

Поход в стекольную мастерскую была целой операцией. Я пошла одна, оставив Каэлена под замком со строгим наказом никому не открывать. Вернулась через час, неся большой, тяжёлый лист стекла, завёрнутый в грубую ткань. Это стоило мне почти все мои «чёрные» сбережения, но когда я увидела его лицо — решительное, сосредоточенное, — поняла, что не зря.

— Ну что, аристократ, — сказала я, ставя стекло к стене. — Готов испачкать свои благородные руки?

Он только кивнул, снимая плащ. Вид у него был такой, будто он готовится к битве, а не к ремонту.

Следующие несколько часов были... хаотичными. Сначала мы с трудом выломали старые доски. Потом принялись зачищать раму. Каэлен, к моему удивлению, схватывал всё на лету. После десятка кривых гвоздей он научился забивать их ровно. После того как чуть не отрезал себе палец, понял, как держать рубанок.

Я наблюдала за ним краем глаза. Он был полностью поглощён процессом. Нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд, губы, плотно сжатые от усилия. В такие моменты он не был ни раненым зверем, ни надменным аристократом. Он был просто... человеком. Который делает что-то своими руками. И, кажется, начинает получать от этого удовольствие.

— Держи ровнее, — сказала я, когда мы наконец начали вставлять стекло. — Если уроним — мне придётся продать почку, чтобы купить новое.

Он молча кивнул, его мышцы напряглись. Мы медленно, очень медленно подняли тяжёлый лист и вставили его в раму. Стекло встало на место с тихим, удовлетворяющим щелчком.

Наступила самая ответственная часть — закрепление. Мы молча работали, подкладывая штапики, забивая крошечные гвоздики. Я ловила себя на том, что мы двигаемся в унисон. Я подаю — он забивает. Он придерживает — я подмазываю замазку. Без лишних слов. Как будто делали это вместе всю жизнь.

И вот — последний штапик был на месте. Я отступила на шаг, вытирая пот со лба грязной рукой. Каэлен стоял рядом, дышал тяжело, но на его лице сияла улыбка. Широкая, настоящая, без тени иронии.

— Смотри, — прошептал он.

Я посмотрела. Новая витрина сияла в лучах заходящего солнца. Чистая, прозрачная, в крепкой раме. За ней был виден наш магазин — не тёмный и запущенный, а уютный, наполненный светом.

— Красиво, — выдохнула я.

— Да, — согласился он. — Красиво.

Мы стояли рядом, плечом к плечу, и смотрели на наше общее дело. На физическое доказательство того, что мы можем что-то изменить. Пусть не мир. Пусть не судьбу. Но вот этот кусок реальности — да.

— Спасибо, — сказал он тихо, не глядя на меня.

— За что? За то, что заставила тебя заниматься грязной работой?

— Нет. За то, что не дала мне сделать глупость. За то, что показала... — он сделал паузу, подбирая слова, — ...что стены можно не только штурмовать. Иногда их можно просто починить.

Я посмотрела на его профиль, освещённый закатом. На грязную щёку, потные волосы, усталые, но спокойные глаза.

— Да не за что, — ответила я, и мы оба улыбнулись новому стеклу, в котором отражались мы оба — грязные, уставшие, но на удивление... довольные.

Ночь обещала быть более спокойной. По крайней мере, теперь никто не мог просто так вломиться к нам в дом. А это было уже немало. Очень даже немало.